«Должна вам сказать: вероятнее всего, у Андрюши было мало времени в этой жизни, и, как я понимаю, он себя берег от возможных конфликтов. Он отдельно ходил в первую семью и отдельно здесь жил. И все время сравнивал. У Кати Градовой (первая жена Андрея Миронова - Ред.) было одно качество, которое его всегда смешило, - деньги, деньги, деньги, одеться, одеться, одеться. Мол, нечего надеть. И в этом смысле он был настолько порядочный и обязательный человек, я думаю, что Катя на него ни секунды не обижалась. Там было все в порядке. Это не обсуждалось вообще. Вот нужно - значит, нужно. Вот пусть здесь не будет, а там все должно быть.
Виноватым он себя не считал. Не считал абсолютно, как мне кажется. Но он не хотел связываться. Потому что первое время Катя была немножечко в некотором напряжении.
Катя Градова утверждает, что ее девочка - единственная наследница Андрюши, единственная дочь. Пусть утверждает. Андрей считал нашу Машу дочкой, и только это имеет значение. Мне ничего не надо никому доказывать. Мы прожили четырнадцать лет как один день. Сейчас почему-то стали выяснять, кто главнее? Опять - кто главнее. Ну им кажется, что они главнее. Я ведь Машу градовскую тоже понимаю. Она выросла практически без отца. Он приходил туда когда мог, но каждый раз возвращался в ужасе. Понимаете? То Юлиан Семенов, то Рощин, то Ауэрбах, сплошные там были романы. И Маша в такой ситуации. Хотя она знала, что папа - это папа, но он не часто ее видел. Андрей взял ее однажды на съемки в Ялту, так это, я помню, на нее в детстве произвело самое сильное впечатление. Тогда снимали «Сказку странствий». Понимаете, ребенку же хочется с отцом быть. Тем более такой папа. А с другой стороны, этот же папа здесь, в этом доме. Он вбегал и убегал, вбегал и убегал. С Машей отношения были хорошие, но орал он на нее все время: то уроки делай, то пойди уберись. Доставал, другими словами.
Катя работала в театре с Андрюшей. Это тяжело - жить в одном театре. Театр ведь тоже семья, и очень конфликтная большая семья, и если бы Андрей со своей стороны более демократично относился к жизни, было бы проще. Мы с Машей часто приходили к нему, и постоянно чувствовалась некоторая натяжка в отношениях с Катей. Андрюша в этом смысле был очень достойный человек, он никогда в жизни не рассказывал глупости: кто чего сказал, кто как посмотрел. Все это несерьезно, так, мелкое неудобство. Катина тень над нашей жизнью не витала».
Андрей был бабникСлава Дон Жуана сопутствовала Миронову всю жизнь. Неважно, что и на сцене, и на экране он бывал более чем сдержан в выражении плотских, так сказать, страстей. Видно же - слишком обаятелен, слишком легок на подъем, слишком закрыт для посторонних. А это верный признак... Никакого имиджа сердцееда Миронов не поддерживал, но и не брался отрицать, слава эта льстила ему, как и всякому нормальному мужчине.
«Вспоминаются моменты, трудные. Где-то в 1981 году он снимался в фильме «Будьте моим мужем», и там играла Елена Проклова. Она ему страшно понравилась, он вообще очень любил блондинок, голубоглазых, курносых. Без этого он никак не мог. Очень любил.
- А вы не ревнивый человек?
- Знаете, я сейчас вам расскажу одну историю. Я с ним жила-жила, и вроде ничего. Но вот когда интуитивно почувствовала, что что-то такое действительно происходит, ох, у меня буря была внутри.
- Это когда Проклова была?
- Да, да, да. Вот они отправились сниматься в Сочи, а я почувствовала это. Сначала мы поехали в Голландию отдыхать в августе, как всегда. И он вдруг стал покупать какие-то шмотки, тряпки для Сочи. Как-то подозрительно. А я его все время подкалывала, мол, интересно, это мы по поводу Сочи покупаем, да? Какие-то ботиночки. И он хихикал, и он понимал, что я его ловлю, но не признавался. Ну кто будет признаваться? И вот он, экипированный, поехал на съемку. Но, как ни странно, стал меня звать туда. Через какое-то время. Там произошла история. Я считаю, неправильно Лена поступила с Андрюшей. Не надо было так поступать.
- А как она с ним поступила?
- Он раскатал губу, а она, я думаю, там другого себе нашла. И я, вот смех-то, его пожалела. Он меня позвал, я приехала. Компания такая: вот он, вот она, в середине Алла Сурикова, режиссер, живет. Так три номера подряд, и все там замечательно. Смотрю - Лена вся в шляпах крутится перед ним, моложе ведь, блондинка, голубоглазая. Андрюша, чувствую, переживает что-то. Дальше смотрю: а там художник, бородатый, женат на француженке, все у него такое французское, красивое. Я думаю, что потом он стал мужем Лены. У меня такое ощущение. Или она вышла за какого-то очень богатого человека, в общем, не знаю. Лена не прогадает, можно не беспокоиться. Но тут у Андрюши накладка произошла. Помню, там я нервничала. Потом оказалось - напрасно. Но был момент, когда он был напряжен. И это напряжение отражалось на мне. Все колотушки в мою сторону. Он же не мог к ней подойти и сказать: «Лена, ты что?» Он срывался на мне. Вот единственный момент в моей жизни сложноватый, и тогда он однажды сказал мне: «Как ты на мать похожа!»
- Для него это плохо было?
- Дело в характере Марии Владимировны. Она его пилила. А тут Андрюша не знал, что сказать мне. Но это был комплимент, потрясающий комплимент. Ну в общем, какие-то забавные моменты мы с ним вспоминали, смеялись. Скучно никогда не было. Даже в его увлечениях находилось мне место.
Подарок мужуГода за два до смерти экстрасенсы стали предупреждать Андрея Александровича об опасной болезни. Какой - распознать не могли.
Я вообще мало верю в парапсихологию, в колдовство, в сглаз, но после одного случая почему-то начала верить. Вдруг звонит Хазанов, говорит: «Андрюша, у меня есть две тетки, которые очень хотят тебя видеть. Они говорят, что у тебя какой-то шлем над головой». Вы можете себе представить? Вот, пожалуйста. Откуда это? «Они хотят снять с тебя порчу». А он в этом смысле совсем не верил ни во что.
Андрей страдал фурункулезом. Я помню, до операции его возила к деду, в ста километрах от Москвы, это мне просто врач рекомендовал и сказал: «Лариса, поверь мне, если вы поедете к этому деду, есть какие-то определенные три или четыре заболевания, которые в деревне снимают: рожистые воспаления, стафилококковые дела, ячмени». Знаете, кроме смеха, никакой реакции. Андрей все время шутил. Когда мы приехали, дед, какой-то смешной такой, полуспущенные штаны, неопрятный, нас увидел, посмотрел на меня, на него, он не знал Миронова, просто привезли больного, он смотрел, смотрел и говорит: «Где ты, болезный, такую бабу-то хорошую нашел?» Это было так смешно, и я поняла, что мне надо уходить в кусты, потому что дед на меня глаз положил. А дед несколько раз повторил: «О, хорошая какая баба-то!» Андрей мне сказал тогда: «Ты меня нарочно привезла сюда, чтобы дед этот тебя утвердил совсем». Дед тот дал нам снадобье, у нас эта бутылка простояла в кабинете на окне, пока оно все не испарилось. Андрюша даже не вспомнил о ней».
В конце концов Миронов решился на жесточайшую операцию - лимфаденектомию: под общим наркозом ему удалили лимфоузлы в тех местах, где была хроническая инфекция. Операция была тяжелой, но он перенес ее мужественно. Ему стало немного легче.
«Андрюша лежал после операции в больнице в 1985 году. Я пришла однажды, он лежит и говорит: «Что же я такой несчастный, у меня даже «мерседеса» нет».
У Андрея «Волги» были, «Жигули», а вот иномарки не было. Ее я ему покупала, когда он болел.
Я побежала к министру торговли, Трегубову, кажется. И стала его убеждать, что надо разрешить Миронову купить иномарку. Короче говоря, Андрею достался не «мерседес», а BMW. И когда он выписался из больницы, я говорю: иди, тебя там ждет машина, BMW. Знаете, как в деревне, если «Запорожец» покупали, всем миром радовались. Вот и Андрей, как ребенок, сюда во двор пригнал машину, брата Киру, Машу, домработницу, посадил, набил полную машину людей и повез всех катать по двору. Радостно - на ино-странной машине возит. Тогда еще немного таких машин по Москве ездило, так что это было довольно забавно».
Другая жизнь - Когда умер Андрюша, я окаменела. Я не драла на себе волосы и не плакала. Я, знаете, не плакала очень долго. Андрюша считал, что я сумасшедшая, потому что постоянно плакала раньше. Но вот он умер, а у меня ни слезинки. Я впервые заплакала, наверное, в 1996 году. По каким-то мелким причинам.
- А вы больше замуж не вышли?
- Нет. Это невозможно. После Андрюши даже смешно... И дома я ничего не трогала, не меняла. Как Андрюша устроил, так и есть.
...Года за три до смерти мама Андрея Мария Владимировна какая-то жесткая стала.
Я понимала, что мне нужно все время напрягаться, мне нужно самой ездить, мне нужно самой звонить, мне нужно самой что-то предлагать. А у меня патологически сложная была ситуация, папа очень болел, я ничего не успевала. Он умер в 1996 году. Я его похоронила. Мне было безумно сложно. Но она не интересовалась этим никогда. Хотя я понимала, что не нужно соревноваться в этом, но все же думала: почему она меня не спросит, почему она мне не позвонит, понимаете? И я пришла к таким отношениям с Марией Владимировной - отчужденным. Если же ей позвонишь, она делает такие большие тяжелые паузы, все ждешь, когда она что-то скажет. Последнее время совсем не общались, даже когда она праздновала свой юбилей - 85 лет, она меня не позвала. Но я понимала ситуацию.
Когда умер Андрюша, она растерялась. А со временем ее стала мучить проблема - кому оставить наследство. Она все думала. Потому что особенной любви ни ко мне, ни к Кате она тогда не имела, главное для нее была ее семья, ее сын. А тут какие-то подъехали, да? Что с ними делиться - очень надо! И я сказала: «Мария Владимировна, вот как Андрюша жил, так и я живу. Ничего не нужно абсолютно, я вам советую: все, что у вас есть, отдайте в музей». И она радостно завещала все свое состояние Бахрушинскому музею и вздохнула свободнее. Действительно, ну а куда это все, с собой же не возьмешь? Вот «новые русские» - у них наследство будь здоров. И тут уже родственники будут драться, когда будут миллионы долларов в Швейцарии лежать. А у Марии Владимировны - память о ее мужчинах, о ней, о времени, о целом веке. Вы же понимаете. И все равно больше всего суетятся по этому поводу окружающие. Я не уверена, что Катя беспокоится. Я тоже не беспокоюсь. А окружение - они создают по этому поводу волну.
Но ни Катя, ни я, ни наши дети никогда ни на что не претендовали - если говорить о наследстве Марии Владимировны. Единственное, на мой взгляд, - надо самостоятельно жить, достойно, достойно Андрюши, и ни в коем случае не втравливать его память в ненужные истории, которых вообще не было.
Если Андрюша не смог нас объединить, то уже сейчас это никому не нужно. Девочкам не нужно. У них своя семья, у нас своя семья, тут свои дети, там свои дети. Но и делить нам абсолютно нечего. Ни деньги, ни славу, ничего.
Дом наш с Андрюшей опустел. Я осталась одна. Друзья - каждый занят своим делом, но если я их позову, они все придут. Без исключения. Я могла все эти одиннадцать лет, пока нет Андрюши, постоянно их к себе приглашать, накрывая на стол. Как мне Мария Владимировна сказала весьма иронично: до тех пор пока, ты будешь накрывать на стол, к тебе будут ходить, как не станешь накрывать на стол - перестанут ходить. И она оказалась права.
Как уберечь память об Андрее? Пока его помнят, смотрят кассеты, фильмы по телевизору. А уже следующее поколение может не узнать. Что ж делать. Он ведь актер... Это нематериально.
Источник информации 
