«В моем роду без вести пропавших нет»

Пятнадцать лет Евгений Толокнов занимается изучением своей родословной

Евгений Толокнов с отцом. Анатолий Александрович со второго класса на колхозных полях работал под лозунгом «Все для фронта, все для победы!» Фото Владимира Ларионова

«Все мне задают этот вопрос. Лет пятнадцать назад решил заняться историей своей семьи, узнать, какой была ее судьба, счастливой или трагичной. И заболел этой темой, покой и сон потерял…» Не спросить Евгения Толокнова, что стало причиной такого решения, я не могла. В укор себе, его ровеснице, не заставшей в живых дедов, безвозвратно опоздавшей с расспросами родителей, откладывающей на «когда-нибудь потом» обращения за архивными справками о счастье и трагедии своей семьи.

Как банкир крестьянина нанимал

Прадед Евгения, Степан Егорович Брилин, отслужив в царской армии шесть лет, вернулся домой в холмогорскую деревню Сия. Жил крестьянин в начале прошлого века не бедно и не богато, не в обиде на тесноту. Но от предложения банкира Пантелеева решить жилищный вопрос не отказался. К своей отставке банкир в деревне дом отгрохал в двенадцать комнат. Детей у них с женой не было, а умирать в одиночестве было страшно. Пригляделся интеллигент к работящему мужику и составил уговор так: со Степана - уход за богатыми стариками до самой смерти, с них - дом после нее. Но при одном условии: Степан и весь его род последующий будут зваться Пантелеевыми.

«Белые придут… Красные придут»

Слово свое сдержали обе стороны. И столько в унаследованном доме Степан Егорович Пантелеевых нарожал, что сам со счета сбивался: то ли шестнадцать, то ли семнадцать. На всех имен не хватало, потому росли в семье сразу три Шурки.

- Одна из них моя бабушка, Александра Степановна. По ее рассказам, в Гражданскую войну в их доме квартировали англичане. Поставили рядом свою пушку, во дворе лошадей держали и обучали Сашу своему языку. Когда погнал Павлин Виноградов иноземцев обратно, хотели они увезти с собой деревенскую девчонку. Но Степан спрятал дочку.

Сожалела о том бабушка или нет – неведомо. Только и в старости, уже путая имена родных, она без запинки отвечала, как по-английски надо говорить про ложку, вилку и считать до десяти.

Новая власть мимо красавца дома тоже пройти не могла. Командир Красной Армии Хаджи-Мурат в нем отдыхал. «Почему красный флаг не повесил?» - спросил первым делом хозяина. И стегнул нагайкой по лицу за ответ: «Где взять, если даже детям на портки материи нет?» Потом, правда, извинился красный командир.

Смерть солдата

Великая Отечественная из богатого на детей дома двоих сыновей забрала. Николай Пантелеев погибнет в последний день первого военного года под Ленинградом, было ему всего восемнадцать лет. Его младший брат Александр, командир пулеметного расчета, вернется с двумя орденами и отметиной на шее от снайперской пули, поймавшей его в Кенигсберге.

- Работал дядя Саша на Севмаше токарем, был юмористом и настолько интеллигентным человеком… - рассказывает Евгений. С паузами, потому что трудно вспоминать. – Десятого октября 1999 года пришел он в гости к моему отцу…

Засидятся родственники допоздна. От предложения заночевать гость откажется: «Чего мне бояться?»

Александра Степановича Пантелеева найдут утром зверски убитым. Запинали солдата Великой Отечественной, втоптали в грязь его орденские планки. И если высший суд тоже запоздал, убийцы и этот День Победы отпразднуют на свободе.

Гвардии старшина Александр Иванович Толокнов. 1900-1953. Фото из семейного архива

Штурмовал Зимний

- Мой легендарный дедушка по отцу Александр Иванович Толокнов, 1900 года рождения, мальчишкой пел на клиросе Сийского монастыря. А в четырнадцать лет с рыбным обозом ушел в столицу

Как Ломоносов, с той только разницей, что в Питер ушел и не за наукой. Кровельщиком починял василеостровские крыши. И хотя на жизнь при царе не жаловался, подумав, встал под красные знамена революции.

- Дед был ростом метр пятьдесят, выдали винтовку со штыком выше его на две головы – и на штурм Зимнего. Был этот штурм на самом деле или нет, но говорил, что по дворцу ходил. В Великую Отечественную воевал на Волховском фронте, был гвардии старшиной. Два брата его погибли: Семен - в сорок первом в Карелии, Федор - в сорок втором под Ленинградом. С войны дед вернулся больной, контуженый, но счастливый, что жив. И ничего бы я не знал (но все равно бы гордился), если бы не вел он всю войну дневник. Смотрите, только за 1944 год записи о наградах: две медали «За отвагу», медаль «За оборону Ленинграда», ордена Красной Звезды, Отечественной войны второй степени. На этой военной фотографии ему всего сорок четыре года, мне ровесник, а совсем как старик…

Дядя Васенька

- Он был красивым, задиристым и сильным. На спор через всю деревню на руках проходил, Двину за¬просто переплывал. Василий Федоровцев – брат моей мамы, Тамары Александровны.

До того, чтобы и его по отчеству называли, парень не успел дожить. Васенькой в двадцать лет ушел на войну. Шумно, под гармошкины песни. Троим сестренкам на прощанье подарил по отрезу ситца. А младшую, Тамару, на плечах накатал так, что на всю жизнь запомнила она тот странный день. Странный, потому что гармошка пела весело, а взрослые плакали.

Износились быстро платья из братского ситца. «Какой парень был!» - недолго повздыхали по Василию деревенские девчонки. Самая долгая память – мамина.

- Каждое 9 Мая бабушка, Анастасия Александровна, рыдала у портрета своего Васеньки,- рассказывает не давший умереть памяти Евгений. – Мне, мальчишке, объясняла: «Вот вырастишь своего сына, поймешь». Получила она пенсию за сына 19 рублей 36 копеечек. А больше ничего от него не осталось - ни письма, ни похоронки. Мы с отцом писали, узнавали – нигде не значится. Пока до Центрального архива не дошли, откуда пришел ответ: командир минометного взвода лейтенант Василий Федоровцев погиб 13 апреля 1942 года в Подпорожском районе, это под Ленинградом. После нашего обращения выбили его имя на гранитном памятнике. Побывали там, встречали нас в Подпорожье как родных людей, как освободителей. Две с половиной тысячи погибших значатся на мемориале, очень многие - под именем «неизвестный».

Двадцать шесть Федоровцевых

- А старшая сестра моей мамы, Мария, в войну в мурманский камень вгрызалась на оборонных работах. Два года каторги. Несколько раз приезжала домой на побывку, на ногах – рукава от фуфайки, голодная, грязная. Рассказывала, как это страшно, когда самолеты с крестами над головами летают и стреляют, а ты им можешь только кулаком погрозить. За то, что подружку убили…

Шестнадцать лет, девчонка совсем. Такую и сегодня даже в соседний город отпустить одну страшно. Как выдерживало материнское сердце тогда – не понять.

- В доме напротив старушка Олонцева жила. Маленькая такая, добрая. Пятерых сыновей она на войну проводила. Алексей, Иван, Павел, Сергей погибли. Только Семен вернулся. Вот список погибших жителей деревни Пукшеньга - не всех, только по фамилии Федоровцевы. Считайте…

Считаю – двадцать шесть человек только одной фамилии. А в их деревне мне доводилось бывать, маленькая она.

- Я учу географию страны по военным картам и схемам, - говорит Евгений. – Историю не по книжкам читаю. История моей семьи тоже еще не дописана. Но ни одного пропавшего без вести в войну в нашем роду больше нет.

И сына Евгений вырастил. Курсант Владислав Толокнов заканчивает высшее военное командное училище. Мирной ему службы.

Вечная память солдатам Великой Отечественной, чьи имена хранят люди и памятники, старые фотографии, тем, кто останется «неизвестным» в укор и нам тоже, навсегда опоздавшим узнать.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта