 |
| Евпатория. 1984 год. Вместе с министром судостроительной промышленности Игорем Белоусовым. Фото Юрия Лаврова |
Свой, доморощенный
Григорию Просянкину довелось стать первым доморощенным директором на заводах Северодвинска. Все предыдущие были «варягами», росли и набирались опыта на верфях Ленинграда, Николаева. Такое назначение свидетельствовало не только о зрелости северодвинских судостроителей, но и накладывало большую ответственность на выдвиженца. К нему присматривались особенно внимательно на протяжении нескольких лет, пока не убедились, что новый директор состоялся. Когда он появился на Яграх, весь завод умещался в одном здании, одиноко торчавшем на огромном песчаном пустыре. - В принципе, я как директор сложился на «Звездочке». Там же и в экономику надо было въезжать. И строителем надо было быть, ладить с руководителями стройки, - рассказывал Григорий Лазаревич. – Борис Неволин у меня был замом по капитальному строительству, замечательнейший специалист. Вот мы с ним и старались по этой части. Первым результатом тех стараний стал инструментальный цех. Потом пошли: эллинг, механический, цех корабельного оборудования. Жилье начали строить. Причем очень быстро… Очень много внимания начинающий директор уделял и решению кадровых проблем. Порой даже от специалистов, работающих в судостроении, можно услышать, что между судоремонтником и судостроителем нет разницы. Кто, дескать, строил, тот может и ремонтировать. Между тем в судоремонте существует своя специфика. Все это Просянкин знал еще с тех времен, когда он, работая старшим мастером на заводе №402 в годы войны, занимался ремонтом ледоколов и транспортов, доставлявших грузы по ленд-лизу. Поэтому судоремонтников на «Звездочке» готовили не только сами, но и всеми правдами и неправдами переманивали их с «Красной кузницы», с Лайского дока и даже из малоизвестного северодвинцам затона Лименда. Специалистов такого профиля выпускало и судоремонтное отделение архангельской мореходки. Вспомнив, что этим отделением руководит Василий Златьев, учившийся вместе с ним в институте и тоже работавший в Молотовске, директор поспешил в Архангельск. Златьев не только дал список наиболее старательных выпускников из числа своих подопечных, но и сам оказался в числе инженеров «Звездочки». Перебирая в памяти имена тех, кто трудился с ним на ремонте кораблей конвоев, Просянкин вспомнил о монтажнике Зиновии Эдельмане. Тот уже успел окончить техникум, и директор предложил ему должность строителя корабля. Зиновий Беркович стал ответственным сдатчиком первой подводной лодки, пришедшей к причалу «Звездочки». И за годы дальнейшей работы сдал еще 22 корабля и судна. Так, по крупицам, по капелькам, благодаря настойчивости директора, формировался коллектив ягринских корабелов.Директор и «Ленин»
Признанием зрелости предприятия стала сдача флоту так называемого заказа 902. Ремонтируемый и модернизированный на «Звездочке» атомный ракетоносец научили стрелять из-под воды. Вторым знаковым для предприятия и лично для директора заказом стал атомный ледокол «Ленин». Сроки отводились чрезвычайно сжатые. Ледокол требовалось сдать к столетию вождя мирового пролетариата. Менее чем за два с половиной года предстояло заменить ядерный реактор, полностью переоборудовать более двухсот помещений, установить 6200 единиц новых механизмов и оборудования. А на все это поначалу не было даже рабочих чертежей. Директор договорился с проектантами выпускать конструкторскую документацию по ходу ремонта. Конструкторы еже-дневно получали перечень документов, которые требовались в первую очередь. Ледокол сдавался ценой неимоверных усилий. Был период, когда на «Ленине» каждые сутки трудились более тысячи рабочих. На заключительном этапе ответственным сдатчиком назначили самого Просянкина. За модернизацию этого уникального судна многие рабочие, специалисты получили государственные награды, а директор удостоился звания Героя Социалистического Труда.И снова Севмаш
На Севмаш он вернулся в годы большой реконструкции. Как и на «Звездочке», пришлось опять строить не только корабли и цеха, но и дома, детские комбинаты, больницы, евпаторийский пансионат… С руководителями стройки у него сложились дружеские и в то же время деловые отношения. Он требовал, просил и в то же время постоянно помогал им, особенно когда стал депутатом Верховного Совета РСФСР. - А ты жаден, - выразил однажды свое неудовольствие министр судостроения Михаил Егоров. - Забираешь шестьдесят процентов всех капвложений Минсудпрома. Но он не стеснялся стучаться в самые высокие инстанции, зная, что за этой «жадностью» скрываются и новые квартиры, и школы, и детские комбинаты, которых все еще не хватало. Помню, в семидесятые годы на Севмаше в инженерной среде ходила байка о том, как на завод поступило директивное письмо из министерства о необходимости выполнить какую-то опытно-конструкторскую работу. Оно адресовалось так: «Директору Северного машиностроительного предприятия …, генеральному директору ПО «Север» …, генеральному директору ПО «Арктика» ...». И на этом письме появилась виза Просянкина: «Генеральным директорам – к исполнению!» Один из парадоксов того времени заключался в том, что руководитель самого крупного предприятия отрасли не был генеральным директором. Формально на такую приставку к названию должности имели право руководители производственных объединений, состоящих из нескольких предприятий, возглавляемых, соответственно, директорами. Но дело было не только в том, как назывался руководитель. Объединение по сравнению с предприятием получало намного большую самостоятельность в финансировании, в хозяйственной деятельности. «Звездочка» тогда, в семидесятые годы, взяла под свое крыло завод «Нерпа», НИПТБ «Онега». У «Эры», ставшей «Арктикой», тоже нашлось самостоятельное производство на Севере. А «флагману отрасли» на тот момент объединяться было не с кем. Приехавший на завод руководитель Минсудпрома Борис Бутома по этому поводу пошутил: «Ты купи ангар, установи его в Рикасихе, приобрети три станка и открой предприятие. Потом объединишься…» Через несколько лет министр, правда, подписал приказ о предоставлении заводу прав объединения. Но приказ этот в правительстве признали незаконным. И только в 1985 году появилось производственное объединение «Севмашпредприятие». - Я тогда уже собирался уходить, поэтому в Москву на утверждение меня не вызывали, - пояснил Григорий Лазаревич. – И подписывался я так: «Исполняющий обязанности генерального директора».Строгий, но справедливый
Просянкина считали слишком строгим руководителем. На вопрос о том, справедлива ли такая оценка, Григорий Лазаревич ответил утвердительно. - На проверке, бывало, разругаю, а потом переживаю, за что я парня обидел. Полегче надо было. Зашумлю иной раз: «Сниму с работы!» А потом отойду и сожалею, что не сдержался. Правда, редко кого снимал. Кое-кто из тех, кого снять обещал, до сих пор работают. Премий, правда, лишал, не наказывать совсем нельзя. Безнаказанность порождает безответственность. Ветераны-корабелы вспоминают, что и те, кто нередко ощущал жесткость директорской руки, подолгу на него не обижались. Ведь такие же жесткие требования он предъявлял и к себе. Трудолюбие, самодисциплина – эти черты директора были известны всем. Последний его приезд состоялся в августе 1998 года, в дни шестидесятилетия города. С той поры, как он ушел на пенсию и переехал в Севастополь, тогда прошло уже двенадцать лет. Но тем не менее появление Григория Лазаревича в президиуме торжественного собрания вызвало продолжительные аплодисменты. Зал стоя приветствовал Почетного гражданина города. В те дни он нашел возможность побывать и в нашей редакции. А на прощанье сказал: «Теперь буду стараться приехать на юбилей завода, а там и до моего восьмидесятилетия останется чуть-чуть. Эту дату я бы хотел тоже отметить в Северодвинске». Увы! Ему оставалось совсем немного. Григорий Лазаревич скончался в Севастополе 17 сентября 1998 года.Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта
