 |
| Фото Елены Садовой |
Взлетел, как пропеллер…
- Михаил, вы с первых часов аварии на Саяно-Шушенской ГЭС собирали и размещали информацию в Интернете. - Официальные каналы давали очень скудные сведения и с большим опозданием. Мало кто знает, но руководители ГЭС - те люди, на которых лежала ответственность за принятие решений в чрезвычайных ситуациях, разбежались в первые же минуты аварии. Даже начальник ГО и ЧС Саяно-Шушенской ГЭС попросту убежал. И это не позволило сразу в течение первых трех часов спасти людей, которые оказались узниками машинного зала. В вашем городе, как нигде, поймут, о чем я говорю. Вы в Северодвинске пережили гибель «Курска». Второй гидроагрегат просто взлетел – 980-тонный ротор взлетел, как пропеллер. И из водостока, который шел на гидроагрегат, хлынула вода. В этом случае требовалось перекрыть подачу воды на этот гидроагрегат, для того чтобы снизить давление на плотину и предотвратить дальнейшее разрушение и затопление. Решение принимали простые работники, они действовали не по ситуации, а строго по инструкции: перекрыли воду и открыли аварийный водосток, тем самым подписали смертный приговор тем, кто еще оставался жив. Но винить их нельзя, просто начальства, которое должно было принять другое, оптимальное в этой ситуации решение, поблизости не было. А сам многотонный агрегат уже вывезен некоей фирмой – в нем ведь медь высшей пробы, которая очень дорого стоит. Так что заработать можно и на аварии.ОМОН вам в помощь
- Что происходило дальше? - До вечера 17 августа везде царила паника. Мы добывали информацию, как могли. Мы – это я и мои друзья - Гриша Назаренко и Эрик Чернышов. К ГЭС никого не подпускали, мои товарищи лазили по горам, реально рискуя жизнью, потому что, как потом выяснилось, там было все заминировано. Никто не знал точно, что происходит. Люди разбегались из города, забирались на сопки. Убегали и слуги народа. Я лично был свидетелем того, как в администрации Саяногорска на одном из этажей остался всего один чиновник – бывший работник УВД, которому сбежавшие коллеги звонили и спрашивали, не видно ли волны, не стоит ли им повыше забраться. И как бы я не относился к министру МЧС Шойгу, именно с его появлением паника прекратилась, люди начали спускаться с сопок. Да еще Квашнин – человек военный, сразу, как только прилетел, начал наводить порядок, пинать местную власть, приводить ее в чувство. Что касается нашего губернатора, то, насколько мне известно, его заставил вернуться в город прокурор Хакасии. И только 18 августа начали думать о судьбе людей, остававшихся в машинном зале. Правда, предпринимались и другие действия, и доходило до абсурда. Например, когда шел экстренный телемост нашего губернатора с Владимиром Путиным, на вопрос последнего, что сделано для родственников погибших и пропавших без вести, глава региона ответил, что введены дополнительные силы ОМОНа. Очень долго не было официальной информации о тех, кто оставался в машинном зале. Родственники и знакомые давали свои сведения в Интернете, «В Контакте», там же связывались друг с другом. Позже был организован «родительский комитет», который возглавил человек, чей сын тогда считался пропавшим без вести. Этот мужчина производил очень странное впечатление, когда благодарил власть «за эффективную работу по опознанию тел погибших».«Паникеров - к ответу!»
- Вы предложили план спасения людей. В чем он состоял и почему его отвергли? - Мы предложили закрыть водосброс Саяно-Шушенской ГЭС и открыть затворы на ближайшей Майнской ГЭС. Уровень воды в машинном зале понизился бы на спасительные 4 метра, вода бы ушла в течение 3-5 часов. Как позже выяснилось, наш план тоже рассматривался и, может быть, был бы реализован, если бы не одно но: по нашей информации, которую нам предстоит еще доказать, если блокировать Саяно-Шушенскую ГЭС и открыть Майнскую, в этом случае пришлось бы отключить Саянский алюминиевый завод. Когда мы предлагали этот план, мы даже не задумывались о том, что где-то будет отключена подача электроэнергии и серьезно пострадает чей-то бизнес, мы думали только о том, что надо спасать людей. Но план этот не был бредом, мы консультировались со специалистами, кроме того, мой коллега Гриша Назаренко – инженер по образованию и бывший работник ГЭС. После того как мы озвучили этот вариант спасения, который, как я сейчас понимаю, не должен был получить огласки, реакция последовала незамедлительно: закатать журналистов в асфальт или, как минимум, посадить в тюрьму. Что и было сделано. Мы прекрасно понимали, что в покое нас не оставят, и заранее попрощались с родными и друг с другом. Сейчас смешно вспоминать, но мы вполне серьезно искали выходы на местных «авторитетов», чтобы заручиться их поддержкой при «прогоне по коридору», чтобы в тюрьме нас особо не трогали. Несколько дней нас продержали под арестом. В местных СМИ развернулась целая кампания: к ответу псевдожурналистов-паникеров! Однако через два дня все изменилось. Мы получили очень серьезную поддержку Союза журналистов и интернет-изданий. Это было здорово! А потом и настроения по ту сторону решетки стали меняться, выяснилось, что кричали мы не «спасайся, кто может», а «спасайте, кто может!», что мы не отрабатывали ничьи гранты и не имеем связей с госдепартаментом США. - Так уж и госдепартаментом? - Мало того, был момент, когда меня на полном серьезе обвиняли в том, что в моих текстах содержатся какие-то скрытые знаки, которые негативно влияют на психическое здоровье граждан. - Что вам вменялось в вину? - Дело в отношении меня было возбуждено по статье 129, части третьей: клевета, сопряженная с обвинением лица в совершении особо тяжкого преступления. Этими лицами в нашем случае были конкретно местный начальник ГО и ЧС, директор ГЭС, у которого, к слову, зарплата 4 миллиона 700 тысяч рублей в месяц, и неопределенный круг лиц. В неопределенный круг, как я понял, входил и президент России, поскольку меня абсолютно серьезно спрашивали, не хотел ли я распространяемой мною информацией продемонстрировать свое негативное отношение к Дмитрию Медведеву.Люди должны знать правду
- Сначала дело против вас возбудили, потом это дело прекратили за отсутствием состава преступления. Кто-то из официальных лиц прокомментировал ситуацию? Может, принес извинения? - Это было уже одиннадцатое дело, возбужденное против меня. И никто никогда ничего не объяснял и тем более не извинялся. Правда, я слышал, что Шойгу сказал, что прощает меня. И после этого правоохранительная машина заскрипела и завертелась в обратную сторону. Но не сразу, поскольку две очные ставки были проведены уже после того, как дело официально закрыли. Такое, оказывается, тоже бывает. Как был в моей жизни момент, когда мне грозило реальное заключение за громкую музыку в машине. А с главой МЧС Шойгу у нас старая «дружба»: одно из моих уголовных дел было возбуждено сразу после того, как я рассказал читателям о министерской охоте. - Что дальше? - Тогда в Саяногорске я впервые столкнулся с абсолютным неприятием журналистов населением. Жители переживали ситуацию по-разному: кто-то пил, кто-то ревел в голос, кто-то тихо горевал, потому что уже не было сил плакать. Когда я подходил к жителям и показывал свое удостоверение, у них сразу появлялась агрессия, они говорили, что журналисты и власть заодно, что все равно журналисты правду не напечатают, а будут прикрывать виновных в аварии. А когда я просто подходил к ним, садился рядом, выпивал с ними и разговаривал, люди общались охотно, потому что им нужно было выговориться. Я не хочу сидеть в тюрьме или получить по голове из-за угла. Но и стоять в стороне не могу. Хочется поступить по совести, поэтому свое расследование мы будем продолжать. Люди должны знать правду. Записала Елена САДОВА (arhsn@atnet.ru, тел. 56-46-94)Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта
