Война, о которой молчали

На линии огня между грузинами и абхазцами оказались северодвинские семьи

Тогда мы были молодые и, как нам казалось, ничего не боялись. Иначе чем объяснить наши с Сашкой планы побродить по горам Кавказа с женами и малыми детьми. В августе 1989 года в Абхазии от моей самоуверенности не осталось и следа.

Детская вершина

Моей дочери было тогда три с половиной, а сын друга был на год старше. К поездке в Абхазию готовились, и тут выяснилось, что Сашкин отпуск накрылся.

Но не отменять же в самом деле поездку, которой бредили целый год? Маршрут от Минвод до Терскола и от него к перевалу Донгуз-Орун по карте на ощупь, с закрытыми глазами проходили. Билеты на юг и обратно загодя купили. Так и поехали две женщины с малыми детьми и я за главного.

И ведь так гладко, без накладок и приключений все прошло, что вспоминать о первой части поездки особо нечего. Наши дети своими ногами весь путь прошли: и по камням, и по снежнику.

Вершину, конечно, детскую для восхождения выбрали, всего около 3200 метров, категории 1А. Для взрослого не восхождение, а так, прогулка. Но ребятня свои именные медали, еще зимой в кустарных условиях выточенные, заработала честно. Да и вели они себя замечательно, никаких тебе капризов и нытья. Мы даже немного перевыполнили план и посмотрели горные аулы Сванетии, откуда были родом многие великие советские альпинисты.

Оставшуюся неделю мы планировали провести в Зугдиди, съездить в Очамчир, позагорать там у моря, поесть фруктов, короче, отдохнуть по полной. А дальше наш путь лежал в Сухуми на самолет и домой.

Список абхазских обид

Без приключений мы спустились к реке Ингури, это на границе Грузии и Абхазии, добрались до Зугдиди и отправились на рынок. Вот тут-то все и началось. У жены в кошельке, уже не помню, каким образом, оказались все наши деньги. И кошелек этот у нее вытащили. Я, как мог, успокоил женщин и повел их на почту. Тетенька попалась душевная, прониклась сочувствием и телеграмму в Северодвинск приняла с условием, что заплатим за нее при получении перевода. Нужно было как-то прожить пару дней. Но и это особых трудностей не составляло. Продукты у нас были, палатка имелась, и мы решили разбить лагерь у моря. Порывшись в карманах, нашли какую-то мелочь, как раз хватало на автобус, собрали вещи и поехали в Очамчир.

На каком-то из поворотов водитель резко затормозил. На дороге стоял разбитый автобус без единого целого стекла. Все вокруг стали кричать, размахивать руками, а мы стояли в полном недоумении. И тут нас начали просвещать. Оказывается, в Сухуми абхазцы построили, наконец, свою давнюю мечту – университет. И тут пришло известие: вуз приказом свыше сделали филиалом тбилисского университета.

Этой (для тех, кто не знает истории взаимоотношений Грузии и Абхазии) вроде бы крохотной искорки оказалось достаточно, чтобы абхазы не просто возмутились, а встали на дыбы. А еще от возмущенных абхазов мы в тот день услышали, что грузины в Абхазии на всех должностях, начиная с горкомов, заканчивая магазинами. Что абхазы для грузина люди второго сорта, что грузины не признают ни язык, ни культуру абхазов. Казалось, список обид бесконечен.

Но нас-то все это вроде бы не касается? Мало ли кто и почему устроил заваруху? И никакого испуга, никакой паники тогда еще не было. Хотя к совету расположиться поближе к пограничной части мы прислушались. Так я, две женщины и два ребенка оказались на берегу моря недалеко от Очамчира и от военных. Место было безлюдным, но очень красивым. И день прошел замечательно: купались, загорали…

Это было не кино

Стрелять начали ночью. Тогда же мы увидели зарево пожарищ. Не рядом, но все равно страшно. Той ночью мы глаз не сомкнули, а утром бегом к погранцам, узнать, что и как. Они там уже в полной боевой готовности, жен и детей из военного городка на заставу перевезли, мало ли что.

Поговорив с пограничниками, мы направились к дороге. Два часа не то что автобуса, ни одной машины! Кстати, указатели на дорогах там были на трех языках: грузинском, абхазском и русском. И на протяжении пути то абхазская надпись краской замазана, то грузинская.

Наконец притормозил возле нас «ижачок». За рулем был пожилой грузин, он назвался дядей Жвания, а узнав нашу историю, вызвался отвезти нас в Зугдиди. Но сначала где-то на окраине у родственников этого грузина мы с женой оставили подругу с детьми, а сами поехали получать перевод. Деньги на почте мы получили, а пересчитать их не можем, так руки трясутся.

Это надо было видеть, что творилось в городе! Повсюду на стенах надписи, по-абхазски, но с русскими матюками. Ни одной целой автобусной остановки. То тут, то там сожженные легковушки и автобусы. Горят какие-то будки. Повсюду возбужденные люди с повязками белого цвета, некоторые их них с оружием. Тут же едут автомобили с вооруженными людьми, на которых повязки другого цвета. И начинается стрельба! И все это не кино, все по-настоящему!

Мы бросились к машине нашего грузина и попросили его отвезти нас всех обратно к заставе. Хороший человек – дядя Жвания, спасибо ему за помощь. Но даже он, добрейшая душа, такие гадости говорил об абхазах, что неловко было слушать! Даже абхазский язык его раздражал: «Абхаз не говорит, а плюется!». Казалось, дай ему в руки ружье, начнет стрелять тут же, без раздумий. Но тогда в Абхазии нам было не до исторических экскурсов и политических предпочтений. Мы были просто ошарашены: вот, оказывается, какое оно - братство советских народов!

Добравшись до заставы, мы кинулись к военным: «Ребята, помогите, возьмите нас с детьми к себе, пока все не утихнет!» Зам командира погранчасти выслушал нас и сказал: «Ребята, вы гражданские, я не имею права вас тут оставить. Не дай бог, с вами что случится, отвечать мне. Вас-то, может, еще и не тронут, а к нам точно полезут».

Как пережили еще одну ночь, даже двадцать лет спустя вспоминать не хочется. Выстрелы все ближе, зарево все сильнее. Я всю ночь ходил вокруг палатки с ножиком, чуть больше перочинного. Глупо, конечно, а что еще я мог сделать? Единственное светлое пятно – луч мощного прожектора с вышки воинской части, который ходил туда-сюда по береговой линии и периодически освещал наш лагерь. Это как-то успокаивало.

Мы – русские!

Под утро на дороге рядом с тем местом, где стояла наша палатка, остановился «Икарус», и из него высыпала куча мужиков. Сначала была паника, потом присмотрелся – мужики-то славянской наружности! Это были строители из Тулы, которые возвращались из командировки. Они были в Спитаке, восстанавливали его после страшнейшего землетрясения. Мы к ним: «Возьмите нас собой, пожалуйста, нам бы в Сухуми попасть». Нам выделили места в конце автобуса, мы зашли, рухнули на сиденья и заснули как убитые.

Проснулся я, когда автобус остановился у блокпоста. Их на нашем пути было три, но запомнился первый. Над головой летают боевые вертолеты, в стороне - разбитая «гаишная» будка, их там, по-моему, ни одной целой не осталось. По обочинам - перевернутые и сожженные машины, перед автобусом стоит бронетранспортер, возле него солдатики в касках и с автоматами. В автобус заходит молоденький лейтенантик без фуражки, с пистолетом в руке и в расстегнутой гимнастерке. Наводя пистолет то на одного, то на другого, он прошелся по салону автобуса. «Мы русские! Ты что тут ищешь, командир?» «А вдруг вы заложники, и вас на прицеле держат?»

Помню, по дороге мы встретили большую похоронную процессию, которая, пересекая шоссе, поднималась с побережья в горы, где по традиции располагаются кладбища. Страшно кричащие женщины, хмурые мужчины, все как один в головных уборах. И несли не один, а несколько гробов. Мне потом рассказывали, что тогда вырезали целые семьи.

На подъезде к Сухуми нас в очередной раз остановили военные и сказали, что в город, а тем более в аэропорт лучше не соваться. Там «очень неспокойно», поскольку Сухуми окружен грузинскими селами и их жители, вооружившись, спустились в город и, по слухам, предприняли попытку захватить аэропорт. Тут же было принято решение ехать напрямую в Сочи. И всю дорогу от Сухуми до Сочи автобус просто спал.

Тишина в эфире

Домой из Сочи нас отправили на удивление быстро и без проблем, и это несмотря на то, что билеты у нас были сухумские. Таких, как мы, там было много, и посадка шла по принципу: поместился – улетел, нет - жди следующего рейса.

Вернувшись в Северодвинск, я слушал радио, смотрел новости, читал газеты, искал хоть строчку о событиях, свидетелем которых стал я сам. Тишина! Ни слова об очередном, не первом и, как показала жизнь, не последнем конфликте между Грузией и Абхазией. А мой рассказ, наверное, многие тогда в 1989 году восприняли как выдумку. Я не вспоминал об этой поездке до нынешних трагических событий в Южной Осетии, которые вполне могли бы произойти и в Абхазии.

И первое, что вспоминается спустя два десятилетия, – это страх, ощущение полной беспомощности и недоумение, как же могло случиться, что два кавказских народа так ненавидят друг друга.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта