Злой дух Тиммана

Птица туда не летит и олень не идет... Плохое место

А ведь так хорошо все складывалось на подходах к Тиману! С набором высоты повеяло холодом, ночью столбик термометра опускался аж до минус шестнадцати, это в апреле-то! После слякоти в долине Мезени морозный звенящий воздух на возвышенности бодрил, прибавлял сил. На романтический лад настраивали поскрипывающий снег под ногами и искры играющих в лучах солнца льдинок в снежных шапках на кронах деревьев. Живописная панорама возвышающегося над равниной древнего горного хребта очаровывала и манила неизвестностью. Словом, идиллия. Беды не предвещало ничто.

Удар стихии

В ночь на 18 апреля вдруг повалил мокрый снег, перешедший к утру в мерзкий моросящий дождь. В такую погоду продолжать подъем на центральную гряду Четласского Камня, где Тиманский кряж возвышается почти до полукилометра, без специальной экипировки - самоубийство. Здесь сталкиваются воздушные потоки с севера и юга, и погода в одночасье может резко поменяться. Трагедия в этом случае неминуема: замерзнешь, не найдя дров наверху. Разум требовал переждать непогоду в палатке. Но приближался май, и угроза потепления заставляла торопиться. Впрочем, чего больше в моих действиях: расчета или безрассудства - не могу уяснить. Это тонкий мир, пока что он за пределами моего понимания и против воли понуждает включаться в опасную игру. И что замечательно - в этой игре испытываешь фантастическое удовольствие. И кайф этот особенно сладок, если соперником являются непредсказуемые силы. Этого нет ни в одном другом виде большого спорта...

Сделав нехитрые расчеты, спешно сворачиваю лагерь и выхожу на маршрут с надеждой к исходу дня успеть «перепрыгнуть» на восточный склон. Там лес, дрова и спасительное тепло костра. Но снег уже успел раскиснуть, стал вязким и, цепляясь за скулы и борта саней, тормозит продвижение. Ситуация - хуже не придумаешь: сверху мокну и от пота не просыхаю. А во второй половине дня начало подмораживать, и за считанные часы температура упала на двадцать градусов. Насквозь сырая куртка из камуфлированной хлопчатобумажной ткани превратилась в ледяной панцирь, смерз-ся и стал похрустывать легкий свитерок. Уже и нательное термобелье перестало греть - наоборот, начало высасывать из тела последнее тепло.

Берестяное спасение

В сгущающихся сумерках только-только выбрался на хребет. Двигаться дальше уже нет сил.

А вокруг ни единой дровины, только хилые березки да редкие низкорослые елочки. Сухую и теплую одежду не достать: смерзлись и не поддаются молнии карманов и отделов рюкзака. Недоступна и газовая горелка. Вспарывать же ножом рюкзак - последнее дело. Выход оказывается на поверхности - взгляд, скользнувший по криволесью, останавливается на задранной бересте. Обдираю ее и пытаюсь запалить. Мелкая дрожь одеревенелых рук ломает спички, порывы ветра задувают искорки пламени. Лишь специальная охотничья спичка помогает оживить костерок. Над ним размораживаю молнии рюкзака. С трудом высвобождаюсь из ледяного «скафандра». Проклинаю последними словами мародеров. После неудачного ноябрьского старта оставил в деревеньке на хранение свое снаряжение, но куртка из «дышащей» и непромокаемой мембранной ткани, меховые рукавицы и прочие детали специальной зимней экипировки достались ворам...

Принимаюсь за палатку. «Упакованное» в дождь сырое полотнище обледеневает и, гремя на ветру, словно лист фанеры, начинает вырываться из рук. Остервенело сминаю

смерзшуюся ткань пазов для установки дуг несущего каркаса, пытаюсь пропихнуть в них дюралевые трубки. Ткань подается с трудом, стылый металл каркаса холодит. Поминутно встряхиваю теряющие чувствительность руки, добиваясь прилива крови к кончикам пальцев. Установив наконец и раскрепив жилище, в спальник забираюсь прямо в пуховке.

Игры со смертью

Спальный мешок согревает меня и вновь возвращает к жизни после очередной игры с костлявой старухой с косой. Непроизвольно вспоминаю: сколько же раз я встречался с ней?

Наверное, все началось уже с первых шагов по земле. Родители рассказывали, что чуть было не потеряли меня еще в раннем детстве, когда мне не было и трех лет. Жили мы тогда в пригороде Архангельска. Семья держала коз и каждым летом заготавливала сено. И вот как-то отправились родители на покос. Чуть погодя и я поплелся за ними. На полпути тропинка пересекала болотце, через топкое место были переброшены дощечки. Я угодил в коварную трясину. На поверхности оставались лишь колышущиеся волосики, когда на помощь пришла шедшая позади соседка. Ей и обязан я своим вторым рождением.

Второй раз ангел-хранитель выручил меня лет через десять. Случилось это в деревне у деда. Я возвращался на мотоцикле из лесу, мчался по отличной грунтовке. Вдруг навстречу из крутого закрытого поворота пошел наперерез самосвал. Избегая страшного удара, я машинально выжал до упора ручку газа и на полной скорости сумел перелететь через кювет. Но при приземлении переднее колесо уперлось в бревно и я вылетел из седла. Последнее, что помню, был удар мотоцикла по спине. Придя в сознание, поднял лицо и... уперся взглядом в лежащую на земле железобетонную сваю. Эти несколько сантиметров, отделявшие меня от нее, помнить буду до конца дней своих.

А в армии? Там жизнь забросила меня на Ямал. На пустынном берегу Карского моря, в сотнях километров от цивилизации я впервые познал вкус соперничества с разгулявшейся стихией. Поднятые однажды ночью по тревоге, на ходу застегивая спецпошивы, выскочили мы на мороз и стали свидетелями жуткого зрелища. Наша старая казарма, из которой несколькими днями раньше мы перебрались в только что отстроенную, пылала вместе с хозяйственным блоком, столовой и кочегаркой. Не прошло и часа, как все было кончено. Немало усилий, сноровки и выдержки пришлось проявить оставшемуся без тепла маленькому гарнизону, чтобы выжить в лютую стужу...

И это были лишь первые пробы перед тем, как увлечь меня в серьезную игру.

«Не ходи на Камень...»

Оправившись от холода, отвлекаюсь от воспоминаний и пытаюсь объяснить себе последние события с начала похода. А не проделки ли это злого духа Тимана, упорно не желающего пускать меня в свои чертоги?

Еще во время моего первого появления в Притиманье старый ненец советовал: «Не ходи на Камень, плохое это место. Птица туда не летит и олень не идет...» Камнем жители сел Канинской тундры называют поднимающиеся над тундрой и видимые в ясную погоду за десятки километров сопки Тиманского кряжа. Загадочно уже само появление этого горного хребта между Уральскими горами и полуостровом Канин. Будто из преисподней, возник он из морской пучины, заполнявшей это огромное пространство сотни миллионов лет назад. Бушевавший в недрах Земли океан расплавленной лавы вырвался на поверхность по расколам и трещинам в земной коре в результате землетрясений. Лава подвергалась быстрому охлаждению, принимая немыслимые формы. Порой кажется, что это не успевшие вырваться наружу и замурованные в пустотах базальта духи запечатлели в камне свои мистические образы, от одного взгляда на которые оторопь берет.

Недобрая летопись Тимана

Не послушал я мудрого человека, неосознанно прикоснулся к потустороннему миру - и вот темные силы бьют меня всякий раз, когда выхожу на Тиманский кряж. Бьют не наотмашь, наверняка, а рикошетом, вскользь, словно желая проучить несмышленого.

Первое мое знакомство с этим районом состоялось еще в

1996-м. Тогда, планируя серьезный тренировочный поход по Заполярью, я решил полюбоваться каменными изваяниями Северного Тимана, упомянутыми в книге геолога Чернова. Добравшись до подножия хребта, остановился у входа в ущелье речки Кумушка. С левого берега ее на меня безмолвно взирали многометровые каменные стражи. Необъяснимое беспокойство не обмануло меня. К вечеру у костра впервые за полтора месяца похода я почувствовал недомогание. Головная боль, учащенное сердцебиение, сонливость и, как ни странно, отсутствие аппетита загнали в палатку. Только в ней я начал приходить в себя. До сих пор не знаю, что произошло. То ли металлизированное покрытие сводов палатки экранировало какие-то вполне реальные излучения, то ли мистическая темная энергия отступила...

Спустя шесть лет в большом переходе через Тиман на подступах к нему вдруг на пять дней зарядил дождь. А когда я вышел на хребет, снег и вовсе растаял почти на месяц раньше обычного. Я оказался посреди голой тундры с санями и лыжами и без продуктов. Пришлось срочно менять маршрут, строить плот и уходить на нем на север к людям.

Не напрасно никто из жителей деревни Волонга, находящейся к хребту ближе всех других поселений, не ходит на Камень. Только романтикам неймется. Но и здесь статистика неутешительна. В 2000 году на Тимане провалился в промоину и тяжело заболел французский путешественник Жиль Элькем - пришлось вызвать спасателей. Через год несчастье постигло казанца Андрея Стёпочкина. Бросив часть снаряжения, он на пределе сил выбрался на Печору, но ампутации фаланг обмороженных пальцев избежать не удалось.

Да что горы? Дома, в безопасности, я не раз принимался за написание этих заметок. Но когда перед глазами возникали воплощенные природой в камень образы мистических существ, в голове появлялась тяжесть, мысли путались. Даже часть отснятых мной в 2002 году на Тимане фотопленок оказалась непонятным образом испорченной, чего ранее не случалось никогда!

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта