Константин Райкин: «Мой труп на склоне «Пуаро»

Известному артисту приходится всю жизнь доказывать, что он не только сын

Райкин-младший в кино снимается редко. Все силы, все помыслы он отдает своему любимому детищу - московскому театру «Сатирикон». И все же в прошлом году артист сделал исключение для режиссера Сергея Урсуляка, снявшего фильм по роману Агаты Кристи. «Неудача Пуаро» обернулась истинной удачей для Мастера. Сегодня Константин Райкин в гостях у нашей газеты.

КОНСТАНТИН Аркадьевич, почему же мы так редко видим вас на экранах?

- То, что я снимаюсь редко, это очень мягко сказано. По существу, вообще не снимаюсь. В этом нет ни загадки, ни трагедии ни для меня, ни для кино. Я занимаюсь любимым делом, театром, настолько плотно, что, кроме него, в мою жизнь не вписывается больше ничего. Каждый день у меня расписан по минутам. Кроме того, что я артист, художественный руководитель, одновременно преподаю актерское дело в Школе-студии МХАТ. Каждая из этих трех причин достаточно веская, чтобы не связываться с кино. И потом, сам процесс съемок для меня просто неинтересен. Вот театр - это живое, настоящее.

- И все же вы изменили себе в последней работе?

- Дело в том, что режиссер Сергей Урсуляк представляется мне человеком очень талантливым, умелым, интеллигентным, серьезным... Несколько лет он работал в труппе моего театра, а взял его до меня еще мой отец. Привлекла хорошая литература. Агата Кристи - это всегда высокая марка качества. Наконец, образ Пуаро, по сути, интересен для любого артиста. Мне показалось возможным попробовать себя в таком характере. А кроме того, Урсуляк создал мне такой график работы, что не пострадали другие мои обязанности. То есть все съемки, где я появляюсь в кадре, были проведены в течение моего отпуска. Любой другой режиссер не пошел бы на столь лояльные условия.

- И все-таки кино вы сильно не любите.

- Напротив, люблю, но как зритель. Смотрю фильм, где меня нет, и думаю, что это не так уж плохо. Очень хорошо без меня обходятся.

- Константин Аркадьевич, в процессе съемок мешал ли вам образ, созданный Дэвидом Суше?

- Ни один из предыдущих исполнителей, будь то даже Питер Устинов или еще кто-то из звезд, не имеет для меня никакого значения. Скажем, я играю Гамлета или Сирано де Бержерака. Что же, мне думать о Смоктуновском, о Лоуренсе Оливье, Жераре Депардье? Каждый из них играл «про себя». Это условие профессии.

- Константин Аркадьевич, пойдя по стопам отца, вы сегодня приняли на себя руководство целым театром. Насколько велик для вас груз ответственности за чужие актерские судьбы?

- Шлейф «сына Аркадия Райкина» сопровождает меня всю жизнь. Ну вот такая «экология»: или ты застрелись, или живи в ней. Изменить ничего нельзя. Да, я родился в семье великого артиста, сам стал артистом и постоянно приходится доказывать, что я и сам по себе чего-то стою. Вот вы сказали: Дэвид Суше. Пытался ли я его копировать или, наоборот, открещивался, шел от обратного? Пусть лучше он занимается этим, глядя на меня. Пусть поразмыслит, как дальше играть после Райкина. Так ведь он не дурак, не собирается и помышлять об этом. Как-то о «Гамлете» Питер Брук сказал: «Это вершина, склоны которой усеяны трупами актеров и режиссеров». Ну вот и мой труп прибавился к вершине «Пуаро».

А что касается ответственности за чужие судьбы, да, есть такая. Существуют организмы, которые требуют именно ответственности. Им мало отвечать только за самих себя. Мой организм именно такой. У меня очень мало нагрузок, связанных исключительно с собственной персоной. Всегда чувствую необходимость о ком-то заботиться. Видимо, отец передал мне задатки лидера, человека, которому как воздух необходимы дополнительные нагрузки.

- Вы возглавляете один из самых преуспевающих театров страны, осуществляете самые дорогие постановки. Каким образом у вас это получается и почему этого не могут достичь провинциальные театры?

- Я бы сразу хотел заметить, что ставить дорогие спектакли и хорошие спектакли - это далеко не одно и то же. Вы считаете, что стоимость постановки означает процветание. Смею надеяться, что «Сатирикон» процветает, прежде всего, в художественном смысле. В этом плане мы действительно достаточно состоятельны.

Что касается больших денег, то мы берем кредиты, которые обязательно возвращаем. Это происходит за счет стабильной посещаемости, дороговизны билетов. У каждого театра своя экономическая политика, мы выбрали именно эту. Мы не получаем дотаций. «Сатирикон» - театр не московский, не муниципальный, а федерального подчинения. Раньше было очень выгодно принадлежать не городу, а Министерству культуры СССР. А теперь это плохо, потому что городское управление культуры гораздо богаче, чем федеральное управление. У нас нищая организация. Дотация по линии Федерации равна нулю, приходится зарабатывать самим. Стоим на ушах, вертимся на пупе, забыли об охранных нормах, работаем без выходных. Но пока справляемся с ситуацией, хотя это «пока» длится четырнадцать лет.

Что касается провинциальных театров, то я бы не стал их огульно осуждать. У каждой труппы своя судьба. Кого-то смущает слово «провинция», а для меня оно совершенно доброе. Театральная провинция издавна подпитывала и продолжает подпитывать центр. Замечательнейшие театральные центры. Возьмите хотя бы Волгу - Казань, Нижний Новгород, Волгоград, Астрахань, Саратов, Самара. Богатейшая история, великолепные артисты, прекрасные режиссеры... Уральские Екатеринбург, Челябинск! Далеко не во всех театрах провинции дела обстоят плохо. Все они работают трудно, очень трудно, но и в столице не медом намазано, где обкормленную публику уже ничем не удивишь.

- Константин Аркадьевич, как вы относитесь к антрепризе? Вы и сами когда-то с Татьяной Васильевой играли в «Там же, тогда же». Насколько, в вашем понимании, велик риск халтуры, особенно когда спектакль уже катается по стране?

- Антреприза дает возможность актеру что-то заработать помимо театра. Так было и до революции. Вопрос халтуры - это вопрос личной профессиональной совести каждого, тех, кто это делает. Но изначально связывать такой театр с халтурой совершенно несправедливо. Есть очень много замечательных постановок, которыми по праву можно гордиться. Но, попробовав этот вид работы, я понял, что не мое, мне ближе традиционный театр.

- Не секрет, что вы близки к первому лицу государства...

- Общение с президентом доставляет определенное удовольствие, мне он интересен как человек. Очень любопытно за ним наблюдать. Это высочайший профессионал, одаренный от природы. Насколько я ему интересен, насколько я полезен у его уха по вопросам культуры и искусства, не знаю. Для меня это находится под большим сомнением.

Что касается партийности... Вряд ли стоит скрывать, что я был один раз членом Коммунистической партии Советского Союза. Слава богу, что недолго. Это произошло исключительно по причине того, что, когда мой отец был уже стар и я понимал, что он уходит, единственным способом сохранить созданный им театр было продолжить его дело, стать его художественным руководителем. Это нужно было сделать именно мне. Но беспартийному молодому еврею этого бы ни за что не позволили. Мое еврейство должно было быть чем-то обезврежено, компенсировано. Тогда я, посовещавшись со своей совестью и договорившись с ней на время, подписав с ней, опять же на время, пакт о ненападении, позволил себе это дело. Но как только возникла возможность больше в эти игры не играть, я выскочил из партии как намыленный. С тех пор никогда, никуда и ни за что.

- Ваше отношение к «Бригаде», снятой нашим земляком Алексеем Сидоровым?

- Посмотрев первую серию, я сразу купил кассеты и посмотрел все целиком, потому что оторваться невозможно. Безумно талантливая лента, отличная режиссура, блестящий актерский ансамбль. Жалко, что, по сути, фильм служит не благому делу. А вот с вашим земляком я хотел бы познакомиться, есть о чем поговорить.

- Спасибо за встречу, Константин Аркадьевич, успехов вам на сцене... и экране.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта