ДВАДЦАТЬ пять суток добирался Николай Диденко до дома, в котором без малого пять лет не был. Ждал радостных слез и объятий, а встретила его гробовая тишина.
Как фашист капитулировал, тут бойцов болячки и достали. И голод, и непонятностиПомните грустную песню: «Враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью. Куда ж теперь идти солдату, кому нести печаль свою?..» Говорят, очень она не нравилась руководителям страны. Может, правы были идеологи Победы: бравые марши строить и жить лучше помогали, слезами горе не залить. Но народ пел и плакал. Горе было великим. Оно просило милостыню искалеченной рукой безногого солдата, хриплым голосом слепого обгоревшего танкиста, голодными глазами маленького замарашки-сироты. Горе было на всех станциях, встречавших фронтовиков на их пути от Победы до Родины. Это только в кинохронике остались цветы и счастье возвращения...ДВАДЦАТЬ пять суток добирался Николай Диденко до дома, в котором без малого пять лет не был. Ждал радостных слез и объятий, а встретила его гробовая тишина. Одесская деревня умирала от страшной засухи 1947 года. Пятеро младших братьев и сестренок - опухшие от голода до безразличия. Измученная до пустоты в душе мать. Слезы тоже высохли, как и местная река, в которую когда-то можно было нырять. Устали люди плакать и обыденно рассказывали, как по весне выходили на улицу дети и тихо умирали под теплым солнышком.- Акулина Ивановна, как твоя саранча? - спросит утром бездетный сосед у матери большого семейства.- Пока живы...Даст добрый человек по две картофелины на каждый голодный рот, и за то ему низкий поклон.Вот такой встретила родина солдата-победителя. А казалось, что ко всему он привык на страшной войне... До зубовного скрежета ломила сердце жалость, но чем поможешь? Ты - старший сын - еще один нахлебник. С войны солдат, кроме медали «За отвагу», только тридцатикилограммовый рулон материи привез трофеем. Надолго ли его хватит, если по пять метров отрезать и менять на драгоценную еду... В общем, собрался Николай опять в дорогу, пошел на станцию. А возле нее лежала огромная куча вызревшей кукурузы. В огне и дыму. Как тогда назвать тех советских начальников, которые отгоняли голодных людей от гибнущего добра, не разрешая взять ни единого колхозного початка?«Не упусти кудрявого»В квартире Диденко запах стоит аппетитнейший. Хозяйка на кухне ужин готовит. «Мария Федоровна, моя дорогая жена», - знакомит нас Николай Иванович. И мы с ним начинаем убеждать друг друга в том, в чем ни капельки оба не сомневаемся: главное в жизни - чтобы со спутницей повезло, раз и навсегда. Мария Федоровна наших хвалебных речей не поддерживает. Про себя она не любит говорить, зато на семью слов добрых не жалеет: дочка и сын замечательные, зять отличный, невестка такая, что «одна на тысячу», внук умница, а внучка просто золотая.- Ну а муж какой? - спрашиваю я.- Работящий.Романтического рассказа о том, как встретились и полюбили, не последовало. «Выбора не было», - объясняет строгая супруга. Очень она не уважала местных парней в городе Ковеле, что на Западной Украине. Ее туда с разоренной фашистами Брянщины, как и Николая, голод пригнал. Натерпелась страху от убийц-бандеровцев и злости от теток тамошних, которые иначе как советками русских девушек не называли. Так что всем местным ухажерам Мария отпор давала, а когда Николай стал знаки внимания оказывать, даже подруги на его сторону встали: «Смотри, Маша, если ты и этого кудрявого упустишь, одна останешься».Кудри у Николая Ивановича были тогда и впрямь знатные. А больше жених похвастаться ничем не мог. Семья большая - перевез он ее к себе. Гимнастерка поношенная - единственный наряд. В загсе невесте самой пришлось пятнадцать рублей заплатить, чтобы расписали. Да еще и хромал ее Коля после тяжелого ранения.Шел под красным знаменемВ Чехословакии это случилось, в 1944 году. Два года уже воевал Николай, начиная с Красных Казарм под Сталинградом и далее к границе. Повезло ему. Во-первых, потому что к сибирякам попал. Опытные солдаты парню объясняли, как смерть обмануть.- Им под тридцать лет было, мне - семнадцать. В нужный момент «Ложись!» крикнут, пригнут к земле. Они знали, куда снаряд попадет. Каска солдатская тяжелая, голову ломала, так научили меня лопаткой прикрываться, наискосок против лица поставив ее. На войне не бывает не страшно, но, когда поддержку чувствуешь, легче.- А что самое тяжелое на войне?- Усталость. Никогда не думал, что человек может на ходу с открытыми глазами спать. В ночном переходе шел в среднем строю. Кажется, на секунду в беспамятство впал. Очнулся, спросил товарища: «Сашка, где мы?» - «Да уже три деревни прошли». Так вот... А как крикнут: «Привал», падаешь в кювет, чтобы уставшие ноги вверх поднять. Вода, грязь по тебе течет. И ведь не болели ничем «мирным» до самой Победы, а как фашист капитулировал, тут нас болячки и достали.Во-вторых, повезло рядовому Диденко потому, что остался живым. Хотя выпала ему служба опасная - в подразделении автоматчиков, охранявшем знамя полка. Отбирали солдат в роту только самых сильных, друг с дружкой бороться заставляли, смотрели, кто ловчее окажется.- А у меня с этим проблем не было. У нас в деревне турецкой борьбой все мужики владели. На Пасху соревнования устраивали. Я невысокого роста был, один солдат хмыкнул по этому поводу: «Ну и вояка...» А я у него меж ног проскочил и повалил на землю. Ударился он сильно, даже командиру на меня пожаловался. Командир оргвывод сделал и определил крепыша охранять полковое знамя. Днем и ночью, в минуты передышек и в бою. И в самые тяжелые его минуты - на передовой....Ночной бой в чехословацком городе был страшным. В живых тогда из отделения остались всего три человека, да и те израненные.А перед этим была у Николая большая радость. Добыл он в одном из заграничных магазинов сапоги знатные. Не сапоги - мечта лакированная: блестящие, удобные, с замочками для лыж. Такие деревенский парень даже во сне не имел права увидеть.Когда откинуло взрывом солдата, о стенку ударило, сознание он потерял. Очнулся, перетянул куском маскхалата рану и снова в забытье провалился. В себя пришел уже в госпитале. Увидел свой шикарный сапог в углу. И сердце захолодело: ногу оторвало... Слава Богу, зря испугался.В детстве его мама часто приговаривала: «Ты у меня, как цыган, в поле под телегой родился, потому такой крепкий». А он, когда очнулся после операции, в первый раз пожалел, что все удачно тогда под телегой разрешилось. Пистолет под подушкой искал, чтобы на раз избавиться от страшной боли. Да кто же оружие тяжелораненому оставит. «Терпи, солдат, нет у тебя другого выхода».Услышал страшное слово «ампутация», когда почернели пальцы раненой ноги. Имя военного врача Шабалиной забыл, но всю жизнь ей благодарен за приказ: «Каждый день вот от этой двери и до того угла сначала на пятках, потом на носках шагай». В палату возвращался - нательное белье выжимать можно было. Но расходил ногу. Да так, что смог отказаться от инвалидности и согласился продолжить службу.- Ну что ж, сказали мне в комиссии, ковыляй. Вот я и ковыляю до сих пор. Доктора и теперь этому удивляются, а я смотрю на дорогу и шагаю вперед. Отступать-то нам некуда, разве только на Миронову гору.И сейчас об этом думать рано, ну а тогда впереди была целая жизнь. Мирная и обязательно счастливая. В честь нее солдат Диденко, стоя на немецкой земле, кидал в воздух пилотку 8 мая 1945 года. Капитулировали, гады! Ура!!!И горько было до слез, что не обнять, не поздравить родного дядю, брата отца. Рядышком их военные дороги шли и несколько раз пересекались. А 17 апреля дядя Миша подорвался на пехотной мине возле немецкого села. Там и остался в братской могиле. Приходил к нему Николай, прощался перед возвращением домой.«Весной победу ждите»- Так мы натерпелись, что я до сих пор боюсь: а вдруг нападет на нашу страну кто? - тяжело вздыхает Мария Федоровна.Она тоже носит звание ветерана войны. И считает, что оно ничуть не легче ей далось, чем фронтовикам. Во всяком случае, тех хотя бы кормили на войне хорошо. И потом доказывать не надо было своих заслуг перед Отчизной. А ей, пожилой женщине, пришлось ехать на родину, свидетелей искать. Чтобы подтвердил кто-нибудь, что не под фашистами в занятой ими деревне жила девчонкой, а была призвана на помощь фронту и ранение имеет. В 1943-м, когда освобождали Брянск, ее зацепило. - И снаряд-то маленький был, и взрыв-то некрасивый, а осколком так ногу поранило, что семь месяцев потом лечили.Сейчас про тринадцатилетнюю девочку мы скажем «ребенок» и пожалеем, что ей портфель тяжелый приходится в школу носить. А Машу в этом возрасте в лес послали на две зимы, десятником назначили. Вредный старшина, вечно чем-то недовольный, еще и орал: «Таких девах у нас по Уралу и Сибири уже замуж выдают, а вы...» А они лес рубили, пилили и эшелонами отгружали дрова и шпалы. Все для фронта, все для победы. Себе - короткий сон в «балагане». Это шатер из ивовых бревен с насыпным потолком и костром посередине. А еще себе - черпак каши-перловки и супа такого, что кажется, будто водичкой этой мутной просто кастрюлю помыли. Однажды шестьдесят километров за ночь пройти пришлось. А в другой раз премию дали - 90 рублей. Сходила на базар, купила на них стакан сметаны. Ох и довольны были подружки, когда бедную еду сдобрила, поделив двести граммов радости на всех.- Я до войны семь классов окончила, тогда это большой грамотностью считалось. Так ко мне, девчонке, многие подходили, даже взрослые, спрашивали: что дальше-то будет? А я всегда знала, что немец ни за что не победит, и всем объясняла: победа наша будет. И время знала: весной, как картошку станем сажать.- Только года назвать не могла, - улыбается Николай Иванович.То ли сердце болит, то ли раны болятНачало их семейной жизни мирным тоже не назовешь. Страшно было в городе Ковеле, пока местного главаря бандеровцев не убили и не посадили мертвым у сельсовета. С бандитами Мария Федоровна в лесу сталкивалась. Чудом жива осталась. Николай Иванович под их автоматный огонь попадал.Потом поехали молодые восстанавливать город Сталинград. А 25 сентября исполнится ровно 50 лет, как живут в Северодвинске. Получив права еще в Германии, хозяин работал водителем в «Гидромеханизации», начальником гаража. Своя машина в хозяйстве имеется, дача-кормилица. С прошлой осени восемь соток ее перекопал, так что весенняя страда полегче будет. Еще бы погода так не капризничала, тогда бы и шагал увереннее - болит рана к ненастью.- Однажды с трудом доковылял до остановки. Молодой мужик лет тридцати на меня посмотрел внимательно: «Что с тобой?» «Война», - говорю. А он мне: «Что же ты в плен немцам не сдался, жил бы сейчас, как их ветераны живут, и радовался».- Крепким словом ему ответили?- Нет.-Зря!
Программа тридцати телеканалов! В том числе, по просьбе читателей, «TV 1000 Русское кино», «Спорт Плюс» и ДТВ. Анонсы наиболее интересных передач и фильмов. Новости телевидения. В продаже уже со среды!
