И зазвонят опять колокола...

В первой жизни они были обычными кислородными баллонами

Просыпаюсь в холмогорской родительской квартире от телефонного звонка. Подруга выполняет обещание поработать будильником. На часах 7.30. На домашнем термометре «теплых» градусов - чуток. Из крана бежит ледяная вода, другой здесь никогда не бывало. Энергетики и в субботнее утро продолжают плановый ремонт, так что включателем щелкать бесполезно. Щелкаю кнопкой радио. «Посмотрите в окно, - радует бодрый московский голос, - какой сегодня день, таким и все бабье лето будет». За занавеской серое утро, дрожащие от ветров деревья и дождь. По такому случаю в маминых запасах отыскиваю теплый платок. Раньше назвала бы его старушечьим и под пистолетом не согласилась бы повязать на голову. Но что уж теперь молодиться, да и в храм простоволосой не зайдешь. Сегодня, 14 сентября, церковный праздник - Новолетие. Самый старый русский Новый год.

С Божьей помощью

На улицах пусто, село еще дремлет, хотя накануне только и разговоров было, что об утреннем десанте на картофельные поля. Кто ж знал, что погода так подкузьмит.

- И у меня все помощники отпросились еще вчера на картошку, - отец Леонтий, настоятель Холмогорского православного прихода, собирает в сумки необходимую утварь. Сегодня у него утренняя служба в селе Курья. В церкви, которую недавно выстроил на свои деньги один человек - бывший северодвинец, а ныне крестьянин Александр Аншуков.

По городским меркам путь нам предстоит не дальний, всего восемь километров от райцентра. Но рейсовый автобус ходит редко. В худшем случае, пришлось бы вставать еще раньше и добираться на нем. Но сегодня случай лучший - Аншуков отправил за батюшкой сына с машиной. Пока «карета» не подана, оглядываем церковные владения. Свежим взглядом отмечаю новую ограду вокруг церкви Святого Духа. Откопаны от земли оконца храма Двенадцати Апостолов, стены снаружи отштукатурены, и внутри уже сделан ремонт. А еще недавно все было так запущено...

Уже перестала удивляться работоспособности, настойчивости и силе духа отца Леонтия, присланного несколько лет тому назад возрождать веру в древнем селе. Почти с нуля и на развалинах. Сам он подводит итог огромной работы коротко:

- Дело движется с Божьей помощью. Только вот народу в храм ходит по-прежнему немного, словно витамина людям какого-то не хватает. Так что мы работаем, опережая время.

- С надеждой на лучшее?

Отец Леонтий улыбается в ответ, привык к странным вопросам. Помню, как оконфузилась во время первой нашей встречи: «Вы родом из семьи священнослужителей или нормальной?» Потом долго извинялась. Он не обиделся, отшутился. С батюшкой вообще очень легко разговаривать, может быть, потому что он младше. Но опытней его я только в премудростях семейной жизни. Леонтий - монашествующий священник, и как-то сказал, что поэтому иногда бывает сложно говорить с прихожанами, пришедшими за божеским советом относительно семейного несчастья. По поводу счастья вопросов ведь не бывает.

Родители Леонтия сейчас живут в Германии, по слухам знаю, что зовут сына к себе, но благодатная заграничная жизнь ему не по душе. В свободное от службы время, засучив рукава робы, он плотничает, работает на церковном огороде. После трудов земных садится за трапезный стол без разносолов и строжит одолеваемых соблазнами трудников. Они прибиваются к храму чаще из-за неприкаянности и полной безнадеги. Сменив рабочую одежду на рясу, отец Леонтий ходит по официальным кабинетам. «Авитаминоза» у холмогорского мирского начальства не наблюдается - помогает чем может. Правда, не скажешь, что изо всех сил старается, может быть, потому что их и без того мало.

Открытая зона

Вот и машина подрулила. Перед ее открытой дверцей останавливаюсь в нерешительности: обо что бы вытереть измазанные грязью сапоги? Грех пачкать чистенький ковер, что лежит на полу авто.

- У курейцев все машины такие, с коврами и зеркалами, - смеется Елена Павлова. Огорода в хозяйстве у нее нет, поэтому будет сегодня петь на клиросе одна за всех.

Елена Леонидовна работает психологом в учреждении УГ 42/12. Когда-то о нем, как и о северодвинских заводах, ни полслова нельзя было сказать в газете. Теперь это открытая для обсуждения зона. По дороге узнаю о последних новостях:

- Колонию переводят со строгого режима на общий. Труднее будет дисциплину держать, те, кто по первому разу попадают за решетку, к порядку не приучены. А мне, как психологу, с заключенными все-таки легче работать, чем с сотрудниками. Раньше строгий отбор был, служба считалась престижной, хорошо оплачиваемой. Теперь - ничего завидного... Недавно в анкете один молодой человек написал: «Я наконец нашел работу по душе». А занят он целый день тем, что сумки, которые родственники осужденных привозят, проверяет.

А если о делах духовных говорить, то скоро на территории колонии тоже будет построен храм. Название у него уже есть. Не нарушили традицию, которая призвана чтить зоновское начальство.

Так что в месте, не столь отдаленном от Холмогор, в ближайшем будущем откроется церковь имени Петра и Павла. Точно знаю, что многие северодвинские родственники заключенных тут же вспомнят начальника УГ 42/12 Павла Николаевича Прибыша. Причем с благодарностью к человеку доброму и уважительному. Что не часто встречается среди людей, которые всю трудовую жизнь добровольно провели за колючей проволокой.

Деревенька - колхозница

Мост через речку Курейку переезжаем, успев раза два глазом моргнуть. И не подумаешь, что, начиная с ледоходной поры и почти до середины лета, он становится главной дорожной преградой. По весне его разбирают, пропуская лед, а потом очень долго отстраивают.

На берегу видны останки колокольни храма, возведенного в стародавние времена в честь Сергия Радонежского. Вода речная не один век землю из-под его белокаменных стен вымывала, а время безбожное - веру из древнего села. С торжества советской власти и до нынешнего августа поклониться местные верующие могли разве что развалинам. А о том, что сельский клуб раньше тоже был церковью, теперь мало кто помнит.

Сегодняшняя жизнь Курьи не богатая. Правда, по-настоящему бедствует только тот, кто ни на общество, ни на себя работать не хочет, и все неведомо каким путем доставшиеся денежки меняет на спирт. Для трезвых людей и тружеников работа есть в коллективном хозяйстве, в личных дворах - еще больше. Сейчас наступило время получения прибыли - сдают прямо с полей картошку оптовикам по три пятьдесят за килограмм. Возят в Новодвинск и в Архангельск молоко и его производные. Детей зажиточных «творожников» в школе по модной одежде определить можно. Говорят, что учительницам до их нарядов далеко, хотя только две женщины из всего педагогического коллектива не держат скот и не стоят в выходные за прилавками городских рынков.

Единоличник

Дождь еще сильнее припустил, не дает полюбоваться новой церковью. Оглядываюсь уже внутри. Скромно, очень уютно и, пока не задымило кадило, вкусно пахнет деревом. Одно плохо - холодно, печку пока Александр Аншуков не складывает. Ждет в гости архиепископа Архангельского и Холмогорского Тихона. Негоже, говорит, перед его приездом строительную грязь в храме разводить.

Места в церкви немного, поэтому забираюсь в уголок. Думаю, что раз дождь отменил страду, то оголодавший народ потянется за духовной пищей и в помещении, рассчитанном человек на пятнадцать, тесно станет.

Не стало. Пришла крестить ребенка молодая пара. Смешливая крестная держит на руках двухмесячное чадо, его мама рядышком. Да еще две молодайки, встав спиной к алтарю, битый час шепчутся - не могут выбрать, какие крестики купить.

Пока идет таинство крещения, разговариваем с Александром Николаевичем Аншуковым.

Журналисты с одинаковыми вопросами ему уже поднадоели:

- Почти каждый день приезжают. Вот бы столько помощников было, когда строил церковь.

Два года назад его поддержали делом только жена Вера Константиновна, старший сын Юрий и молодой управляющий местным коллективным хозяйством Евгений Захарьин. Словом, советом и хождением по инстанциям с документами - отец Леонтий. Владыка Тихон благословил, местная власть выделила участок в селе, делянку леса для строительства. Обращался Аншуков и к односельчанам:

- Разнесли по домам листовки, на почте ведомость специальную завели для пожертвований. Но собранных денег хватило только на паперть.

Не получилось, как раньше, миром храм отстроить. Хотя на это Александр Николаевич и не рассчитывал. Решившись взять почти непосильную ношу, надеялся только на свои силы и кошелек. Потому и за малую помощь односельчанам благодарен.

Они отвечают Аншукову уважением, благодарят. Конечно, люди разные. Одни искренне недоумевают: неужели мужику деньги некуда девать? Другие в уме делят затраты на главную единицу измерения личного счастья - стоимость пол-литра «шила». Третьи прикидывают, какая бы дача знатная могла получиться из такого крепкого сруба. Ну а кто-то и вовсе ничего понять не может, поэтому в очередной раз допытывается у жены Александра Николаевича: «Сколько твоему мужику в церкви-то платят?» Видимо, надеясь, что однажды соседка потеряет бдительность, проговорится и тогда наконец станет ясно, в чем корысть...

Не хлебом единым

...Село еще не забыло тот давний случай. Девятилетняя Настенька перебегала дорогу, а навстречу ей неслась тяжелая машина... В страшном для семьи 1990 году Александр Николаевич стал верующим, покрестился. Говорит, что понял тогда главное - в одно мгновение все то, чему, казалось, стоит жизнь отдавать, может стать бессмысленным и пустым. Потом были долгие раздумья, подсчеты, корпения над чертежами, поиск достойных святого дела мастеров, заготовка леса... На все ушло два года. А теперь каждую субботу и воскресенье для всех односельчан он открывает двери «своей» церкви, названной в честь иконы Божией Матери «Умиление». И молится за доченьку, ставит свечи за упокой ее чистой, хотя и не крещеной, души. И, конечно, за здравие жены и двух сыновей.

- После трагедии просили у Бога дочку, а он нам сына дал. Десять лет уже парню.

Какой он человек, Александр Аншуков? Обыкновенный. Хвалу приемлет равнодушно, на клевету, если таковая доходит до ушей, внимания не обращает. Друзья называют его очень жизнерадостным и не устают удивляться:

- Сорок соток картошки в хозяйстве, три коровы. На сенокосе им летом помогали, вернемся домой под вечер - ни ногой ни рукой не пошевелить. А у них с женой рабочий день продолжается до самой ночи. Это при том, что начинается в полпятого утра. Двужильные они, что ли...

Наверное. Аншуков - крестьянских кровей. В Северодвинск его сманили армейские друзья. Поработал на Севмаше, не прижился, нестерпимо захотелось в деревню. Работал управляющим отделением. Потом какое-то время числился в «новых русских», конечно, с поправкой на скромные деревенские требования к столь почетному званию. И тогда делом самым благородным занимался - хлебным.

- С хлебом у нас в Курье постоянная напряженка была. Один месяц в году вообще отрезаны от дороги, зимой буханки привозили замерзшими, летом - в пыли...

Аншуковский хлеб быстро попал в разряд самого вкусного в округе. Еще бы - на дровах, в русской печи пек. Впрочем, все это действительно и в настоящее время. Передал Александр Иванович налаженное дело в руки старшего сына. А сам стал просто крестьянином.

И живет теперь по такому распорядку: будни - делу, утро выходных - Богу. В Сийском монастыре подучился на курсах и теперь по воскресеньям, получив благословение, сам читает для немногочисленных пока прихожан молитвы и акафисты.

- А полы кто после службы моет? - смотрю я на затоптанные половицы.

- Сам и мою.

... Перестал лить дождь, потянулись курейцы на поклон земле-кормилице. Кто-то перекрестился, глядя на церковь: «С Богом!» Другой, оглянувшись на колокольный звон, усмехнулся: «Это что за музыка...» А мне она понравилась. Если бы сама не поднялась на звонницу и не поинтересовалась историей рождения ее главных действующих «лиц», ни за что бы не догадалась, что в первой жизни четыре голосистых колокола были обычными кислородными баллонами.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта