Маша
С трех часов летом и зимой к самому открытию, часам к семи, приходят эти то ли тени, то ли люди и начинают общаться. Сами понимаете, как. Какая жизнь, такие и краски речи. Женщины выбиваются из общего гомона крикливостью и отборностью выражений: эмоциональность, данная природой, чтобы чувствовать, любить, созидать живое, становится чем-то очень неприятным и даже страшным. Женщинами их не хочется и называть. Уверена, что все в этом обществе алкоголики. Очень много больных, потому что не помнят, когда и мылись в последний раз: грязные, взлохмаченные (зачем, в принципе расческа человеку, которому на себя давно наплевать, тут уж и не до зеркала). Наши подъезды - напротив как раз. Поэтому в них не только справляли свою нужду представители этого общества, но некоторые просто поселялись здесь на некоторое время. Утром коврики из-под дверей находили на пятом этаже. Из них устраивали себе постель. Так, в нашем подъезде некоторое время приходила ночевать молодая девушка, пока случайно мы не обнаружили этот факт. Она жила с матерью в маленькой комнатке общежития, там же ютилась бабушка и маленькая сестренка. Ну, а тут девушка влюбляется без ума в зрелого и богатого мужчину. Сказка длится недолго. Беременность сразу же исключила из области наблюдения возлюбленного, и девчонка сообщает маме о таком сроке беременности, при котором остается только рожать. Решение под горячую руку: вон из дома, живи, как хочешь, с соответствующими «добрыми» словами-характеристиками. Девчонка бродила по вокзалам, спала в теплотрассе, непонятно как и где питалась (кто что даст). И в конечном результате своих мытарств пришла в наш подъезд. Была делегирована к её маме группа женщин из нашего дома. Вернулись весьма удрученными - мать была в таком запое, что вообще не могла говорить, не то чтобы понимать, что от нее хотят. Бабушка и младшая сестра, прижавшись друг к другу, плакали и утверждали, что старшую дочь мать грозилась вообще убить, если сунется. Тогда на нашем малом женсовете решили искать социальной защиты. И удалось устроить (хотя и это все требовало времени и усилий) в реабилитационный центр для девочек-сирот. Там нашей Маше выделили целую комнату, где она и прожила на полном государственном обеспечении два с половиной года. Родила хорошенького мальчика, была окружена заботой и лаской совсем чужих, но необыкновенно светлых людей из этого учреждения. Недавно встретились с ней. Она на бегу поведала, что вышла замуж, счастлива и сейчас бежит в колледж на занятия. А ведь ей могли просто налить стакан гнусного портвейна, пригласить в свое логово те, кто уже перешел ту границу, за которой они когда-то были людьми. И она бы уже оттуда не вырвалась.Венька
На одной из остановок я часто видела пару - отец и сын, они были очень похожи. Отец был пьян всегда, сыну на вид 14-15 лет. Но если уже привычно было видеть пьяниц в возрасте, то видеть пьяницу-подростка было для меня просто шоком. Однажды я возвращалась домой и увидела, что на тротуаре лежал человек. В темном месте, куда мало попадал свет. Съежившись, рядом на земле сидел мальчик. Я подошла к нему, спросила: «Что сидишь? Может, «скорую» вызвать?» Он смотрел на меня и молчал. Я спросила: «Ты меня слышишь?» Он мотнул головой. Потом с трудом поднялся, неприятный запах грязного человека и невыносимого перегара заставил меня отшатнуться в сторону. Подошли ещё прохожие и с любопытством стали наблюдать, что я буду делать дальше? Вызвать «скорую» не получалось с сотового телефона. Попросила рядом стоящую женщину позвонить из магазина напротив. Минут через 20 приехала «скорая», и врач, увидев картину на асфальте, попытался уехать. Пришлось упросить его отвезти мальчика в наркологию (он весь трясся от озноба, хотя было очень тепло). А там сердобольная женщина и ещё очевидцы происходящего уговорили-таки погрузить и отца. Уже осенью, месяца через два я увидела этого подростка. Он был один, сидел на корточках и просил милостыню. В пустых глазах ничего нельзя было понять. Скрюченный от холода, он выводил: «Подайте, пожалуйста, умираю..» Я протянула ему булку и пакет с молоком. Он встал и стал говорить: «Спасибо вам, спасибо! Не ел уже несколько дней!» Я не стала ничего ему напоминать о прошлой встрече, просто спросила: «А где отец?». «Помер он месяц назад. Сначала полоумным стал, а потом повесился, как маманька». И рассказал мне, что мать и отец пили всегда, как он себя помнит. Но в школу ещё он ходил до пятого класса, а потом мать повесилась. Они остались с отцом вдвоем. Потом продали дом, и часть денег пропил отец, а часть украли собутыльники. Так они оказались на улице. Отец сам ему неоднократно предлагал: «Выпей, сынок, знаешь, как хорошо станет». И однажды сын выпил. Оказывается, Веньке было 17 лет, но от постоянного недоедания он выглядел гораздо младше. Через каждые два-три слова мальчик кашлял. Было понятно - он болен. Мы договорились встретиться через полчаса, и я хотела отвезти его в приют для бездомных. А потом уж как-то реальнее заняться лечением и устройством его судьбы. Но он не пришел на место встречи. Я ещё несколько дней подряд со своим старшим сыном ходила в те камыши, где Веня говорил, что построил хороший шалаш. Но нигде следов его не нашли. Не успели, не помогли, не спасли человека… И я ещё некоторое время высматривала из окон своей квартиры общество то ли людей, то ли теней, но Веньки среди них не видела.Бабуля – божий одуванчик
Наверное, история эта мало подходит по теме бомжей и бездомных. Но я хочу рассказать об этой женщине, которая не сломалась, не согнулась под тяжелыми ударами судьбы, а продолжала бороться. На наших почти восточных базарах такая суета и толкотня, что стоящую в сторонке, у самой стеночки, бабулю никто просто не замечал. Да и мы с подругой наткнулись на неё как бы случайно. Это была маленькая, вся такая светленькая, в белом платочке бабуля - божий одуванчик. В скрученных ревматизмом пальчиках она держала две расчески и ножницы, а сама еле слышно пролепетала, увидев, что мы смотрим на неё: «Купите, пожалуйста, купите, совсем недорого!» Моя Ленка сунула ей в руки пятьдесят рублей, и мы направились дальше. Потом вдруг, как по команде, остановились и повернули назад, к бабуле. Спросив, сколько стоит её продукция, купили все, и пошли к выходу вместе с ней. Оказывается, с грустью сказать, «бизнес-бабушка» покупала все это богатство на развалах и продавала на два-три рубля дороже. Нужно было кормить мужа, парализованного уже несколько лет, а их пенсия так мала, что бывают дни - есть нечего совсем. Проработав всю жизнь на заводе, она не научилась жить в нашем быстро набирающем обороты обществе, и однажды зайдя в огромный магазин около дома, так и ахнула: столько всякой красотищи (а магазин - то продовольственный!). Жаль, дед не увидит. Но в магазин этот больше ни ногой - цены страшные. У неё сын погиб на работе от удара током, и как ни пыталась выпросить хоть какую-то пенсию, директор отказался оформлять это. Сказал, что он сам нарушил правила техники безопасности. Пока могла - сажала цветочки у себя на маленьком участке. Потом землю перекроили так, что пришлось буквально протискиваться сквозь передвинутую калитку. Зато рядом выросла двухэтажная усадьба, на две трети раскинув свои владения на их участок. Спорить ни с кем бабуля и не собиралась. Попросила только калиточку поставить, которая сиротливо валялась в сторонке. И все бы ничего, да лекарства деду стали дорожать сильно, за свет стало непомерно много платить, уголь не смогла купить на прошлую зиму. Собирала на свалке все, что могло гореть. Да уж, намерзлись, но зиму пережили. Теперь вот стала думать, как дальше-то тянуть, её, эту «лямку». Грешно, но уже подумывала, чтобы уйти из жизни-то этой, да дед держал. Вот и придумала она эту торговлю расческами и ножницами. Три дня стоит. Мы - первые, кто купили. Да так дорого за все дали!? Есть, знать, Бог на свете. Мы слушали эту маленькую старушку и сами думали об одном и том же. На дне рождения у Лены я случайно зацепила коробку, и оттуда посыпались расчески и ножницы. Я засмеялась в душе, но вида не показала. Ножницы и расчески, которые покупала у бабули, просто оставляла на лавочке, по ходу своего движения. Летом мы всей семьей уехали на отдых к морю, а когда приехали, Лена сообщила, что бабуля - божий одуванчик уже месяц как не появляется на рынке. Больше ни я, ни Лена не видели её. Не знаю, наверное, не все нищие и бомжы вызывают у нас однозначное мнение. Кому-то мы подаем, мимо кого-то проходим так. И как мы это выбираем - кому подать, кому нет - зависит от нас самих. Но если вы можете помочь и внутренний голос говорит вам: «Не проходи мимо!» - остановитесь. Вы - человек, а тут - горе. Значит, вы что-то обязательно сделаете для этого человека. Значит, именно вы, а не кто-то, кто идет следом за вами. За второго человека ваша совесть не будет отвечать. И государство наше - это каждый из нас в отдельности. Если вы хотите, чтобы государство взялось за решение проблем, и этих в том числе.Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта
