Достоверность профессии

Он определил основной признак прозы будущего. Причем сделал это в одном из своих «Колымских рассказов» («Галстук»):

Варламу Шаламову 100 лет

«В прошлом и настоящем для успеха необходимо, чтобы писатель был кем-то вроде иностранца в той стране, о которой он пишет. Чтобы он писал с точки зрения людей, — их интересов, кругозора, — среди которых он вырос и приобрел привычки, вкусы, взгляды. Писатель пишет на языке тех, от имени которых он говорит. И не больше. Если же писатель знает материал слишком хорошо, те, для кого он пишет, не поймут писателя».

Образец такой прозы будущего показал сам Шаламов. Он достоверно рассказал только о том, что знал и видел, и знал очень хорошо — как человек профессии: профессиональный зэк, каковым стал за 17 лет лагерей.

В его прозе очень редко встречаются метафоры и сравнения. Проза Шаламова — «голая», фабула почти каждого его рассказа равновелика содержанию, а редкая речь «от автора» показывает читателям «внутреннего человека», по сути главного героя шаламовской прозы — самого Варлама Шаламова. Отношения автора (лирического героя) и других героев примерно те же, что в лирических стихах. И это не случайно, ведь Шаламов поэт, именно стихами он спасался на Колыме, причем, как сам подчеркивает, чужими стихами, которые не забывались даже в самые тяжелые минуты.

А из этих тяжелых минут состояли часы, дни, месяцы и годы. Писатель Шаламов получил от лагерей одно: возможность на протяжении долгих лет наблюдать человека (и прежде всего самого себя) в экстремально бесчеловечных условиях существования. И он многое понял про человека, про его превосходящую всех животных волю к жизни и выносливость, про границу, за которой начинается расчеловечивание.

Что там «Голод» Гамсуна по сравнению с описанным Шаламовым колымским голодом! Куда «мертвому дому» Достоевского до бараков советских лагерей! И как же в этих условиях поразительны проявления кантовского нравственного закона, «который внутри» и который один позволял выжить — и морально, и физически.

Проза Шаламова — это не только рассказы об ужасах сталинских лагерей, это невольное исследование homo sapiens, того самого человеческого вида, который с сороковых годов прошлого века ничуть не изменился.

Бабочка Шаламова

Шаламов - это Достоевский ХХ века. Утверждение известное, но спорное. Такое же спорное, как и то, что Солженицын - это Толстой ХХ века. Бесспорно одно: Варлам Тихонович Шаламов - не только великий писатель минувшего столетия, но и высокий мыслитель. Именно - высокий.

Классифицировать Шаламова почти невозможно. Пророк? Нет. Учитель? Тем более - смешно. Он вообще старательно избегал подобных категорий. Стихия народа его не интересовала. Или интересовала с точки зрения отрицательной, как любой пафос коллективности.

Отсюда среди интеллигентной читающей публики давно носится убеждение: Шаламов - это просто художник. Так считает и, например, режиссер Николай Досталь, чей замечательный 12-серийный фильм по рассказам и стихам Шаламова только что показал телеканал «Россия». Николаю Досталю удалось, казалось, невозможное - перевести Шаламова на киноязык.

Шаламов начинается не с художественного жанра, а с фразы. Одна из таких фраз есть и в фильме Досталя. «Только сейчас я могу смотреть на бабочку и не хотеть ее немедленно съесть», - говорит главный герой фильма, цитируя своего героя. Если голодный человек, глядя на бабочку, видит в ней не красоту, а кусок белковой материи, главный недостаток которого в том, что он слишком мал, - о какой красоте вообще можно говорить?

Из таких фраз, философских прозрений состоит и весь Шаламов. Как никто из русских писателей он задумался над природой человеческой и вынес ей страшный приговор.

Современный кинематограф кишит «человеками-пауками» и бесконечными версиями о Золушке, прилавки книжных магазинов прогибаются под тяжестью детективов и фэнтези. Но возникает вопрос: это - искусство? Или вторая стадия человеческих (человеческих?) потребностей после сытости?

Бабочка Шаламова задает нам вопросы куда более страшные и окончательные, чем знаменитая бабочка Брэдбери. Помните: отправились люди в прошлое и там раздавили бабочку, всего лишь одну бабочку. Вернулись обратно, а мир уже совсем другой. В этот интеллектуальный фокус Шаламов внес одну существенную поправку. Отправившись в прошлое, люди бабочку не раздавили. Они ее съели. И мир стал совсем другим.

Сериалы и пафос «системы»

В сериале по Варламу Шаламову показали очень много страшных реалий советского времени, прежде всего лагерной жизни. Как и во всех сериалах на аналогичные темы.

Насколько краски в сериале сгущены или наоборот высветлены, судить тем, кто знает о Колыме не понаслышке. В моем личном восприятии доминирует стойкое ощущение глубинной, последовательной неправды. И это ощущение менее всего связано с неадекватностью сериала исторической фактологии. Неправда рождается из того культурного фона, на котором происходит показ «Завещания Ленина».

Куча кино- и телепроизведений на темы советских ужасов. Нескончаемый поток разоблачений нашего прошлого. От «Штрафбата» и «Своих» до «Ленинграда», от «В круге первом» до «Доктора Живаго».

Формально сериалы и фильмы могут использовать разные жанровые модели, однако тени социальной драмы витают над всеми историческими сюжетами. Документальное кино уже давно добралось не только до Сталина, но и до всех мало-мальски заметных функционеров советского периода, не только до валютных проституток, но и до фарцовщиков и воротил теневой экономики. Ракурсы столь многообразны, а подробности столь брутальны, что у зрителя волей-неволей возникает впечатление порочности всей государственной системы, всего социалистического общества. И вообще, как только звучат комментарии на советские темы, через фразу звучат слова «система», «структура», «идеология».

Какими кошмарными подробностями ни изобиловали бы сериалы, подобные «Зоне» или «Завещанию Ленина», а нельзя сказать, что они критикуют социальную действительность. Они лишь используют дисгармонию социума для нужд индустрии развлечений. Психологической установкой является не постижение сути катастрофического несовершенства нынешней жизни, пагубности «системы», а наслаждение ее экранными образами.

Чем они страшнее, тем развлечение круче. Это и есть голливудская установка.

В какой-то момент у человека может не хватить денег, чтобы заплатить за операцию кому-то из близких, потому что медицина теперь фактически вся платная. И тогда этот близкий для кого-то человек умрет... А вы посмотрите лучше «Завещание Ленина», вы гляньте, что на Колыме в советские годы вытворяли с людьми! А сейчас все зажрались. Ведь сейчас просто так не сажают. На север не гонят. Умеете – зарабатывайте. Не получается – сдыхайте себе медленно, в естественном порядке, без давления партаппарата. И на здоровье ругайте правительство – не хотите на кухне, идите в Интернет.

Все равно недовольны? Тогда сериал по Шаламову запишите себе на видео и крутите, когда вас обуревает недовольство уровнем ваших социальных возможностей и гарантий. В сущности, «Завещание Ленина» – очередной идеологический продукт во славу современного капитализма и свободы в России.

Фиксация болезненных социальных проблем современности еще возможна хотя бы как двигатель сюжета. Но погружение в психологию личности, претерпевающей на себе эти проблемы, невозможно хотя бы потому, что полноценные образы современных людей – образы, которые не умещались бы ни в какие жанры, – практически сняты с телепроизводства. Мифологизация социальных типажей зашкаливает. Наша популярная культура ни от чего так не далека, как от психологизма.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта