Я возвращалась домой из Владивостока поездом. Два дня пути прошли незаметно. Наверное, потому что соседки по купе попались разговорчивые, доброжелательные, жизнью умудрённые. Что ни история – то целая судьба. Доверяли случайным попутчицам такие тайны, которые порой и близкому по крови и духу человеку не откроешь. Женщин из других купе к нам тянуло, видно, от нас исходила какая-то притягательная сила, располагающая к откровенности. Особенно мне запомнился рассказ одной попутчицы.
- Еду к сыну и дочери, - гордо объявила она, выкладывая из сумки дорожную еду. – Еду-то еду, а у самой из головы думушка не выходит: как там мой муженёк с молодняком управляется?
- С телятами? – переспросили участливо попутчицы.
- Да какие телята?!- рассмеялась она. - Деточки это. Из этого молодняка младшему всего три годика, дочке - пять, а старшОму только-только семь стукнуло.
- А сколько их у тебя? – поинтересовались мы.
- Одиннадцать, а с Ваней – двенадцать. И Ваню мне всех жальче…
- Отчего же? – спросили снова мы с нескрываемым любопытством.
Женщина расставила под сиденьем тяжелые сумки, села поудобнее и стала рассказывать.
- Однажды председатель нашего колхоза возвращался из райцентра. Дорога шла лесом. Вдруг лошадь остановилась и встала на дыбы. Он подумал, что неподалеку, видно, волк затаился. Прислушался. Из придорожных кустов донёсся плач младенца. Председатель осторожно раздвинул кусты и увидел шевелящийся в тряпье комочек. «Мальчонка! Видать, только что народился, - разговаривал сам собой председатель, разворачивая тряпьё, - вишь, красный как рак, ручонками и ножонками дрыгает». Снял он с себя рубаху, завернул в него этого ребёночка, сверху обмотал тем тряпьём и привёз в деревню. Тут же созвал колхозников на сход и объявил:
-Давайте думать, к какой старушке определить найдёныша. Той, которая согласится мальчонку пестовать, будем трудодни начислять и кое-чем помогать, а от колхозной работы освободим.
Найдёныша нарекли Ванькой и отдали одной пожилой вдове, у которой дочка с мужем жили в городе. Своих детей у них не было (не получались никак!), и они воспитывали детдомовскую девочку. Но однажды, когда мальчику уже восемь лет исполнилось, к старой матери нагрянула из города дочь и сказала:
- Ты уже старая, отдай мне Ваньку, он нашей приёмной дочке братом будет, а нам – сыном и помощником.
И увезла мальчишку в город. Но через два года он вернулся в деревню. Грязный, худой, завшивленный. Потоптался возле калитки знакомой избы, но никто ему не открыл – умерла та вдова. Председатель опять пошёл по избам искать приют для мальчика. Дошёл и до меня:
- Вера, возьми к себе Ваньку.
Я в ответ выпалила сгоряча:
- Окстись! У меня своих шестеро путаются под ногами. Едва управляюсь, а ты мне чужого навязываешь.
Пожалилась я на председателя мужу. Он ничего мне не ответил, а скоренько собрался и ушёл по хозяйству управляться. А вечером сел рядышком, обнял меня и сказал:
- Знаешь, мать: где шестеро, там и седьмой лишним не будет. Возьмём мальчонку.
И на другой день привела я Ваньку домой. Отмыла, обиходила. Поначалу и готовила для него отдельно, и кормила отдельно от своих – получше, вроде как квартиранта. А однажды он возьми и скажи мне:
- Тётя Вера, не надо мне отдельно и получше, как чужому. Я хочу со всеми.
И с тех пор мои ребята без него за стол не садились. Если его к обеду не оказывалось дома, по всей деревне носились – искали.
Десять лет Ване было, как из города сбежал, но сих пор не учился и учиться не хотел. Работу ему подавай. Стал мне помогать: за скотом присматривал, воду носил. Но когда мои ребята садились уроки готовить, подсаживался к ним и тоже вроде как уроки делал. А вскоре и читать стал хорошо, и в школу пошёл.
Тут поезд резко тормознул. И наша попутчица замолчала. Но мы стали её тормошить: «А дальше-то что было?»
Она продолжила.
- Два года прошло, как Ваня в нашей семье. И вот как-то летом получил он за работу небольшие деньги. Бежит по деревне и кричит:
- Мамка! Мамочка! Я деньги заработал. Это тебе.
И толкает мне в руки эти купюры. А я ему говорю:
- Ваня, положи денежки себе в сундучок. Когда понадобятся, тогда и возьмёшь.
А он прижал их к груди и заплакал:
- Мамочка, я же для тебя старался заработать.
Приняла я деньги. А через неделю поехала в город и, добавив своих, купила Ване костюмчик. И с тех пор стало у нас всё семейное.
Женщина замолчала. А мы опять глянули на неё вопросительно: мол, что потом-то?
- А потом Ване пришло время в армию идти. Мы ему проводы устроили. Всех его друзей пригласили, наших родственников позвали и, конечно, председателя колхоза – он к тому времени уже на пенсии был. Гости много добрых пожеланий, напутствий и похвальных слов Ване сказали. А он, немного выпив, посмелее сделался и расчувствовался. Кинулся ко мне, обхватил обеими руками, заплакал и попросил:
- Мамочка, не отказывайся от меня, прими меня, когда я из армии вернусь.
Все, кто за столом сидел, носами зашмыгали, женщины завсхлипывали, мужики неловко заёрзали. А я сказала:
- Ванечка, ты для нас с отцом такой же родной сынок. Как сына родного и встретим.
Письма в армию мы писали ему всей семьей. Отслужил Ваня срочную, домой вернулся. А потом в Барнаул уехал. Туда и нашу старшую дочку Юльку переманил. Оба уже своими семьями обзавелись. Ваня взял в жены женщину с ребёнком. Хорошо живут. Он в каждом письме нас в гости зовёт, к каждому празднику и нашим дням рождения посылки шлёт. Вот к нему и еду.
Эльвира Александровна Шмакова, 656066, Алтайский край, г. Барнаул, Павловский тр-т, дом 116, кв. 35
Программа тридцати телеканалов! В том числе, по просьбе читателей, «TV 1000 Русское кино», «Спорт Плюс» и ДТВ. Анонсы наиболее интересных передач и фильмов. Новости телевидения. В продаже уже со среды!
