Жизнь колхозная
Когда закончилась война, всем погорельцам стали давать на постройку лес. Всю работу на себя взяли дедушка с мамой. Выделили делянку леса за сто километров от деревни. Деревья нужно было спилить, очистить от веток, перетащить до реки и сплавить до места. Но, несмотря на все кошмары этой стройки, поставили дом! После трех лет кошмарной жизни в бане мы перешли в свой дом. Еще не было пола, крыша покрыта соломой, но мы были в доме, в своем доме! Я уже подросла, все мои сестры и брат пошли в школу. В нашей деревне была семилетняя школа, а средняя школа находилась в девяти километрах от деревни. Не было одежды, продуктов, табуреток, весной собирали гнилую картошку, колоски, траву. Когда ходили собирать колоски на колхозное поле, даже эти проросшие колоски не разрешалось собирать, подлетал на лошади сторож с длинной плёткой и бил всех, кто попадал под руку. Когда мы, ребятишки, голодные, слабые, беззащитные сироты, видели этого сторожа, разбегались кто куда от страха, но я от страха не могла бежать, останавливалась, втягивала голову в плечи и ждала, когда же падет плетка на мою голову. Но, наверное, и у него еще где-то оставалась совесть бить семилетнюю кроху голодную, и мне ни разу не довелось испытать эту плеть. Эта нищета преследовала нас все годы нашей жизни в колхозе. Мама наша работала в колхозе с утра до вечера, а ночами практически без сна хлопотала по дому: у нас были корова, гуси, свиньи и куры. И мы, дети, выполняли все работы, помогали матери в меру наших детских сил. В колхозе работали за трудодни, но за них практически ничего не платили. Мы даже не представляли, что за колхозный труд могли платить что-то. У нас в деревне не было ни у кого даже паспорта. Оглядываясь на пережитое матерью, да и на то, что нам, ее детям, досталось, сравниваю эту жизнь с жизнью в концлагере, иного слова не нахожу: работали без выходных, без праздников, без лечения, без права рассуждать, что-то требовать. Мало этого, на нас накладывали такие налоги, что было страшно жить. И, как помнится, практически вся выращенная живность шла в уплату налогов: молоко, мясо, яйцо, шкуру какую-то нужно было сдать ненасытному государству бесплатно, а сами оставались голодными, жили на траве, ягодах и на подножном корме. Ежемесячно мать вызывали в правление колхоза расписаться за получение пособия на нас, детей погибшего фронтовика, и тут же это пособие зачисляли в счет уплаты этого же самого налога.Это разве жизнь?
Отец погиб на фронте, наверняка думал, если погибнет, так хоть дети будут жить по-человечески. Но, увы! Потому, как только мы стали подрастать, стали стремиться вырваться на волю, уехать из колхоза куда глаза глядят, освободиться от невыносимой кабалы. Вот и я, едва закончив 10 классов, практически сбежала из колхоза, уехала к сестре в Сибирь вместе с мамой. Так я оказалась в Прокопьевске. Я сразу пошла учиться на технолога пищевой промышленности. Работала поваром 27 лет, это все при советской власти, и получила пенсию 5300 рублей. За 25 лет трудового советского стажа добавили 500 рублей и за три года колхозного стажа 300 рублей. Все, что я заработала за эти годы, плюс инвалидность по второй группе. Про теперешнюю жизнь не хочется ничего говорить. Жили в оккупации в страхе, ужасе. Но мы выжили, строили страну после войны, заводы, фабрики. Мой брат Иван работал на комсомольской стройке, строил города, двоюродная сестра Зоя поднимала целину, сестра Тамара всю жизнь отработала на шахте, сестра Валя - на межгородской телефонной станции оператором. Но все, что наш народ строил, возводил города, всю страну, оказалось в руках жуликов и воров, которые никакого отношения не имеют к этому богатству. Если меня спрашивают: «Мария, какая у тебя пенсия?», то мне почему-то стыдно говорить об этой сумме. Тяжело на душе от несправедливости. Что происходит сейчас? Наглость, подлость, убийства граждан, наркотики, пьянство, беззаконие, проституция. Не каждому человеку в нашей стране удается выжить, устоять против такого бесправия, наглости и подлости. Нужно иметь силу воли огромную, а где ее взять, кто поможет? Деньги, жажда наживы затмили человеческий разум, исчезли совесть, стыд, доброта, гордость, достоинство, ничего не осталось человеческого. И в сознание молодого поколения с экрана телевизора внедряется мысль - если ты честный человек, то уже с недостатком, изъяном, глуп. Как жить молодым, как создать семью, если нет близких, поддержки, не выжить, не выстоять. Квартиру не получить, если повесить ипотеку на шею, то будешь расплачиваться всю жизнь. А когда жить, растить детей и радоваться жизни? Нужно давать молодым семьям квартиры, как было раньше. Пусть живут и растят детей, работают, будет возможность, выкупят, нет - пусть живут без права продажи, дарения. Почему коттеджи строят, они растут как грибы, а старые бараки столетней давности стоят и не подлежат сносу? Нет денег? С заграницы всю гадость везут, все отходы, травят наш народ: капусту, морковь, лук, яблоки, да все есть вредно, сущая отрава. Капусту как-то купила, а она не варится, не жуется. А какие консервы, колбасы, лекарства - все подделка! Люди мрут как мухи. Вроде бы и телевизионные программы говорят открыто обо всех этих безобразиях, но только почему–то создается впечатление, что никого за отравленную продукцию невозможно наказать, посадить, и даже штраф можно дать разве что рублей 50–100… Дескать, люди добрые, остерегайтесь покупать продукты, мы же вас предупредили, а власть большего ничего не может (не хочет?) сделать! Когда нашей семье дали, двадцать пять лет тому назад, еще при советской власти, пять соток земли (шесть соток дать, видно, показалось администрации сильно жирно), радовались, начали строить домишко в надежде на свою, выращенную собственными руками продукцию. Но все вдруг перевернулось вверх дном с перестройкой. Повсеместно открылись пункты по приему металлолома, и все с наших участков стало исчезать, стали воровать емкости под воду, плиты с печек, столбы с огорода, все, что похоже на цветмет, чугун или железо. Возможно, что часть населения от безработицы и безденежья опустилась до бомжевания и воровства, но от этого не легче. Когда с огородов стали исчезать грядками лук, капуста, помидоры и прочее, то садовые участки народ стал бросать, и теперь сплошь и рядом заросшие бурьяном делянки с полуразрушенными строениями. А мы могли бы кормить свой город экологически чистыми продуктами: овощами, картошкой, фруктами, ягодами, морковью… Да все в наших местах растет, даже виноград. Что мы оставим детям, внукам? Так хочется, чтобы наши дети, внуки жили счастливо, с поднятой головой, гордились своей страной и говорили: «А я живу в России!»Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта
