Чуяла Марька звон

Здравствуйте, уважаемые сотрудники «Пенсионерской правды». Спасибо вам за вашу газету. Как только прочитала случайно один из номеров этой газеты, так сразу пошла на почту и выписала на следующее полугодие. Мне захотелось сотрудничать с вами. Посылаю на ваш суд свои рассказы – не выдуманные, а из жизни взятые.

Есть у меня одна приятельница – 70-летняя баба Нюра. Хотя жизнь досталась ей нелёгкая, но доброту и приветливость у Нюры не отняла. И чувство юмора тоже. Рассказывать начнёт – заслушаешься. Однажды вспомнила баба Нюра одну историю, приключившуюся с ней да соседкой сразу после войны.

«Как-то раз под вечер прибежала ко мне Марька Федотина – аж запыхалась вся:

- Нюрк, а Нюрк, поехали завтрева в город за треской. Только мешок возьми поболе. В городе магазин есть неподалёку от базара. Там треску дают. Наши деревенские поедут, нас с тобой и подвезут.

- Кто тебе сказал?

- Да учительница из города приехала, она и сказала, где треску продают.

Утром встали рано. Я все дела переделала и, когда Марька пришла, была уже готова. Вышли мы на улицу, а нас уже ждут наши деревенские: кум да сёстры мои, тоже Нюрки, со своими мужьями. Да-да, у меня еще две сестры и обе Нюрки. А получилось это вот как. Мой отец с матерью сошлись, когда оба овдовели. У отца дочь Нюрка и у матери тоже своя Нюрка. Ну и я у них народилась – совместная. Послала мать отца в сельсовет, чтоб он на меня, новорожденную, метрику оформил, по-нашему – записал, значит. Возвращается отец из сельсовета, а мать его спрашивает:

- Мирон, как девку-то записал?

- Да Нюркой.

-?! Как Нюркой? Ты что, сдурел? У нас уже две Нюрки есть.

- У меня в сельсовете спрашивают, как записать. А я думал-думал, да чё-то ничё не придумал и говорю: «Да запишите Нюркой». Они и записали. Так мы три Нюрки и были в одной семье. Ну, это я к слову сказала.

Про треску доскажу. Довезли нас с Марькой до базара, высадили. Марька и говорит: «Учительница-то сказывала, что магазин тот напротив третьей школы. Я отвечаю, что третью школу знаю – это недалеко от базара. Так что купим треску да с нашими и назад поспеем. Напротив третьей школы какое-то здание увидели. Вроде, на магазин похоже. А читать-то ни я, ни Марька не умеем. Зашли. В магазине чисто, одеколоном пахнет, зеркала блестят. Возле каждого зеркала по мужику сидит. Возле них бабы в белых халатах снуют, продавцы, наверное. Ходят эти бабы и что-то делают. Пригляделись - стригут и бреют.

Мы стоим, ждём. Главное, очереди никакой. Радуемся, что первые будем. Ждём, в руках мешки мнём. Счас, думаем, треску давать будут. С полчаса стояли, аж ноги затекли, а трески всё нет и нет. Только ножик в руках баб - вжик-вжик, да мужики на нас – зырк-зырк. Одна баба, которая вся в кудрях, не вытерпела и спрашивает нас с Марькой: «Женщины, вы что хотели?» «Дык, голубушка, трески бы нам. Мы из деревни, ждём-не дождёмся, когда будете давать-то». Вот смеху-то было потом над нами. А зашли-то мы в парикмахерскую под названием «Свежесть». И находилась она напротив школы № 3, неподалёку от базара. Как говорится, чуяла Марька звон, да недочуяла и недопоняла.

С какого места кожа вам, товарищ, гожа?

В 50-е годы сельское население должно было сдавать государству свиные шкуры, телячью кожу, яйца и прочий продналог. И сдать надо было все это в срок. Из райцентра «для порядку и контролю» посылали по деревням уполномоченных по сбору этих налогов.

Вот однажды и прибыл в одну деревню такой уполномоченный. Отправился он к прямиком к «должнице» Марье Ивановне. А та как раз только-только вернулась из лесу, куда ездила себе за дровишками. День выдался сырой, дождливый. Разгрузила Марья Ивановна воз с поклажей, дала лошадке сена и зашла в избу. К столу подошла, отрезала ломоть от каравая, посолила, налила в кувшин воды. Стоит, хлеб ест, водой запивает. Сесть не смеет, так как вся по пояс мокрая. Думает: перекушу и еще один воз привезу.

Вдруг заходит молоденький уполномоченный. «Здравствуйте, - говорит, - Марья Ивановна. Вы не сдали государству кожу. А сроки выходят. Надо сдать обязательно». Марья Ивановна посмотрела на него внимательно так...

А было на ней надето: сарафан самотканый да штанишки под ним - холщовые, заплатанные - и все это было, повторюсь, мокрое от дождичка. Поставила Марья Ивановна кувшин с водой на стол, хлебушек положила и к уполномоченному вплотную подошла, спрашивает: «Какую тебе кожу надо, деланную или неделанную?» Затем подняла подол сарафана, хлопнула себя пониже живота и говорит: «Вот кожа деланная», затем повернулась задом и хлопнула себя чуть пониже спины: «А вот неделанная. Любую бери!» Попятился к выходу ошарашенный наглой выходкой деревенской бабы уполномоченный, выскочил из избы и больше Марью Ивановну не тревожил.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта