Урок для председателя колхоза

Колхозное стадо, выпасавшееся на правом берегу реки Мезень (Архангельская область), нужно было «перекинуть» на домашнюю сторону, к деревне Азаполье, так как отаву на том берегу животные подъели. Раньше перевозили бурёнок в плоскодонных лодках. Но в этот раз, в августе 1957 года, сделать это было сложно, потому что уровень воды держался в реке невысоким. Пришлось руководству колхоза, в частности мне, 24-летнему первогодку-председателю, принимать решение о другом способе переправы коровушек через широкую Мезень - вплавь.

Для сопровождения не меньше ста коров было подготовлено несколько гребных лодок. С них дояркам нужно было зазывать своих Красавок и Зорек плыть по необходимому маршруту. В общем-то, не особенно опасно - опыт такой имелся. Однако едва не сыграл роковую роль плот, который накануне поставили метров на двести выше того места, куда должны были приплыть коровы.

На утренней дойке всё со всеми было обговорено. По окончании дойки бурёнок стали сгонять в воду по команде пастухов. Старые коровы, привыкшие к переправе, без сопротивления пошли в реку. За ними и другие. Через короткое время стадо уверенно плыло за лодками. Вот уже середину реки спокойно миновали и лодки, и «пловчихи». И вдруг первая корова устремилась против течения к плоту, а всё стадо, не слушая доярок, повернуло за ней. Чтобы добраться до плота, понадобилось стаду минут 20. И стало оно возле плота кружиться.

Переправа коров всегда была интересна для деревенского люда. Вот и в тот день азапольцы заполнили весь высокий угор. Заметив, что стадо изменило курс и взяло направление на плот, народ замер в тревожном ожидании.

Крики доярок и пастухов не давали результата. Видимо, коровы приняли плот за берег, поэтому с мычанием и фырканьем не отступались от своего намерения. А глубина около плота составляла метра три.

Увидев ту страшную картину, я бросился на плот с хворостиной, пытался отгонять ею коров в другую сторону. Но они упорно кружили на «пятачке». Это страшное кружение продолжалось и продолжалось. Животные погружали друг друга в воду, видны были только их головы. А ведь и надо-то было только, чтобы они свернули на десять метров ниже и вышли на берег. Но как их заставить это сделать? Прыгать в воду, в гущу стада? Неразумно. Как же быть? И тут я заметил корову, отделившуюся от других. Моментом прыгнул ей на спину, ухватил за рога, заколотил ногами по туловищу, направляя её в сторону берега. Доплыв до мелкого места, когда ноги коровы достали дна, я оставил её и поплыл за следующей животиной. Подловив другую корову, доставил и её таким же способом к берегу. На лодках стали крайних коров вязать за рога и доставлять к их спасённым сёстрам.

Тех коров, что были освобождены из круга, на берег не выгоняли, рассчитывая, что те «пловчихи», которые находились около плота, поплывут в их сторону. Доярки, сгруппировавшиеся у берега, звали своих коров по кличкам. Бурёнки поодиночке стали отделяться от страшного места. Потом остатки стада гуртом ринулись в нужном нам направлении. Ни одна корова не погибла.

Поучительный урок получило руководство колхоза «Новая жизнь», в первую очередь это был урок для меня. Но не сразу я его осмыслил: когда стадо угнали на пастбище, мне стало плохо, я потерял сознание. Из Целегоры, это деревня на другом от Азаполья берегу, была вызвана фельдшер. Она не смогла привести меня в чувство, поэтому решила отправить в районную больницу, почти за сто километров. Сама сопровождала меня на катере до села Дорогорское, оттуда оставалось ехать на больничной машине еще 30 километров. Только когда меня стали переносить в машину, я пришёл в себя. В больницу уже сам зашёл. Там сделали мне необходимые процедуры. Утром я чувствовал себя уже хорошо. Мне было не до диагноза, я рвался в деревню, к исполнению председательских обязанностей.

А если бы погибли коровы? Думаю, суд был бы неизбежен. А поскольку я - сын «врага народа», о чём мне «район» напомнил, то каким могло быть решение?

Председательствовал я в колхозе, а затем руководил немалым мезенским совхозом «Мирный» вплоть до 1977 года.

Как я был клеветником

Беда нашего времени - коррупция. Надо учитывать, что она расцвела не на пустом месте. Не в таком масштабе, как сейчас, но она была и в советские времена. Знаю это по собственному опыту.

В 1975 году я работал вальщиком леса. Узнал, что в иксинском лесопункте вырубили делянку без лесорубочного билета, а это - неуплата в казну попённой платы, проще говоря - хищение. Бюджет района недосчитался немалой суммы - 50 тысяч рублей. В связи с этим я обратился к заведующему райфинотделом. Тот дело затянул. Я стал обращаться в другие инстанции, ссылаясь на закон. Дошёл до прокурора области. Но мне председатель райисполкома объявил выговор за… клевету. Однако приезжал с проверкой специалист управления лесного хозяйства. Но преднамеренно не были опрошены те рабочие, которые могли подтвердить мою правоту.

С одним из рабочих у меня состоялся такой разговор.

- Неужели ты ничего не помнишь?

- Вы, начальство, поспорите между собой, с вас как с гуся вода, а мне не видать нового трактора. Поэтому я и не буду встревать в ваши разногласия.

Лесорубочный билет (документ строгой отчётности) был выписан задним числом. Пошла фальсификация платёжных документов.

В то время я учился на заочном отделении юридического факультета Ленинградского государственного университета. Написал письмо на кафедру уголовного права с просьбой дать консультацию. Мне ответили, что в деле усматриваются признаки преступления, предусмотренного статьёй 169 УК РСФСР «Безбилетная рубка леса», что этим вопросом должна заниматься прокуратура.

По поводу наложения на меня взыскания я написал председателю облисполкома. Вызвали меня на беседу к секретарю облисполкома. Он долго слушал меня, потом сказал:

- Кончай ты эту тяжбу. Леспромхоз рубил лес в своей сырьевой базе, вырубил не реликтовый же лес.

Я стоял на своём, о чем секретарь и доложил по телефону своему начальнику.

Позже я узнал, что билет выписала жена председателя райисполкома - инженер Плесецкого лесхоза.

Безбилетной рубкой леспромхоз грешил и ранее. Его директор на совещании в своём кабинете делился опытом:

- Нацепил я Звезду Героя, поехал к директору лесхоза. Договорились: я ему лесовозную машину досок, он даёт команду выписать лесобилет задним числом.

Вот так учили нас жить. Председатель Плесецкого райисполкома говорил:

- Шарапов, ты про законы не говори мне, я их всё равно не знаю.

Как говорится, комментарии излишни.

Рабочий люд был в почёте

Трудиться я начала рано, так как отца взяли на Великую Отечественную войну, и он с неё не вернулся, а мама осталась с тремя детьми. В колхозе мне поручили носить в район сводки о работе хозяйства. Идти надо было пять километров. После трудового дня в колхозе. И вот уходишь - ещё светло, обратно добираешься - уже темно, а на Тамбовщине волков было много, поэтому возвращалась я бегом.

Стала старше - носила снопы, вязала снопы. В 15 лет возила их на лошадях на ток. Работа плугочистом на тракторе, уборка зерновых на комбайне - это мне тоже знакомо.

В 1949 году случился такой неурожай, что в колхозе на трудодни хлеба совсем не давали. И в сентябре того же года я по вербовке уехала в Заполярье, в рабочий посёлок Никель Мурманской области, что совсем рядом с Норвегией. Руку протянешь - и с норвегом поздороваешься.

Устроилась охранять завод. Через несколько месяцев назначили меня помкомзвода. Семь лет служила в охране. Потом пошла в шахту лаборантом - проверяла содержание воздуха (температура, пыль, газ). Стала ударником коммунистического труда, фотографию мою помещали на Доску почёта, избирали депутатом райсовета. При советской власти рабочий люд почитали.

В 45 лет я стала уже пенсионеркой, но трудилась ещё 11 лет кладовщиком. Имела дело с оборудованием для шахты. Груз в 50-60 килограммов запросто поднимала каждый день.

У меня 35 поощрений - почетные грамоты, благодарности, денежные премии. Получила также государственную награду - медаль «Ветеран труда».

В 1986 году вернулась на свою Тамбовщину. Работала в совхозе на току, три лета сортировала зерновые.

Героем труда не стала, но в грязь лицом не ударила. Сейчас мне 81 год, хватает сил работать на своём огороде.

В номере первом «Пенсионерки» за 2010 год я прочитала «Исповедь матери, потерявшей взрослого сына». К такой женщине, о которой написано (ей от мужа нужны были только деньги), надо не подходить за пять лаптей по карте. Бедные родители, мне жаль их. Я всю ночь не спала, думала о том, какие есть жестокие люди…

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта