Играй, тальянка!

Каждый инструмент поет по-своему. Однажды в дальней северной деревне В.С. Васендин попросил у тамошнего жителя продать ему тальянку. Тот сначала наотрез отказал, а потом присмотрелся к Викентию Степановичу и сказал: «Я тебя где-то видел, по телевизору, наверно. Ты играешь и поешь?» Васендин ответил утвердительно и получил тальянку в свои надежные руки.

ВЕЛЬСКОГО музыканта, лауреата всероссийского конкурса «Играй, гармонь», давно узнали широко. Его записывали в Московской консерватории, в ансамбле Игоря Моисеева, в Российском музыкальном фонде. Он радовал на концерте Владимира Путина, Юрия Лужкова, Алексия Второго. Его почётили аплодисментами в восьми штатах Америки. Он - почетный гражданин Вельска, член совета старейшин при главе администрации Вельского района.

- Викентий Степанович, сколько инструментов в вашей коллекции тальянок?

- Восемь. Было больше, но часть подарил коллегам.

- Зачем вам столько?

- Они же разные. Тальянку - прабабушку всех наших северных гармоней - каждый мастер делал по-своему.

Первый инструмент появился у меня около 40 лет назад. Это двухрядная тальянка, 14 клавиш, с колокольчиками. Такие, как эта, делали по реке Вага - от Шенкурска до Вологодчины, моей малой родины. Самые лучшие мастера были в Верховажском посаде.

В 1967 году в Вельске готовились к 50-летию Советской власти и я написал сценарий «Деревенских посиделок»: вырос-то не на асфальте, видел, как они проходили. Понадобилась тальянка, поехал искать, нашел в деревне Вельского район. Реставрировал. И теперь не расстаюсь с ней. Уникальный инструмент. Первый в моей коллекции по счету и по значению. Большой музыкант просил отдать, я отказал.

Другая двухрядка - из-под Тотьмы - тоже уникальная: вся в зеркальцах.

На Северной Двине делали однорядные тальянки (у них меньше возможностей), на Виледи - трехрядные. Я все образцы северных тальянок собрал.

Есть еще так называемая минорка - однорядная гармошка, которая меньше хромки, но больше тальянки. У всех тальянок только мажорный строй, а тут - то и другое.

Где-то мне не продавали инструменты, но в основном прощались с ними, не нужны были - они не работали, я приводил их в порядок. Рабочие тальянки очень редко встречаются.

- Кто вас научил реставрировать?

- Сам научился. Нужда заставила. До сих пор приходят с просьбами отреставрировать, помогаю, чем могу. А мне ведь уже 88 лет…

- Вроде бы что особенного в тальянке, всё просто, а за душу берет. Может быть, какая-то загадка есть в этом инструменте?

- Он изготовлен из меди - и планки, и голоса. Звучание мягкое-мягкое, приятное. Тальянка лечит.

У меня и десяток гармошек, но к ним давно так не тянет, как к тальянкам.

Играю с детства (у нас в роду все играют). Начал с балалайки, гармошки. Тальянки тогда у нас не было.

Сейчас редко куда-то езжу, а прежде, к примеру, каждый год был в Вологде на научно-практической конференции по возрождению вологодской гармони. Их всегда увязывали с областным конкурсом «Играй, гармонь».

«Органы» увезли на спецпроверку

- На Великой Отечественной войне вам было, наверно, не до песен и частушек?

- О фронте я очень редко рассказываю… В 1940-м году после окончания военного училища (наш выпуск был досрочным) меня, лейтенанта-пехотинца, отправили в Прикарпатье - в Перемышль. Мы продержали границу до четырех часов дня, потом пришлось отходить. Очень сильные бои были подо Львовом, Винницей, особенно - на подходах к Киеву. Не успевали тогда хоронить людей и похоронки выписывать. Вот откуда пропавшие без вести… 6-я и 12-я армии попали в окружение - и вырваться почти никому не удалось… Из кольца я выходил вместе с поэтом Евгением Долматовским, который впоследствии рассказал о тех днях в своей прозе.

В три часа ночи мы, без пополнения, пошли в психическую атаку. Нас «покрошили». Меня ранило в голову. Я направился в Белоруссию, так как слышал, что там создаются партизанские отряды. Дошел.

- В одиночку к своим пробирались?

- Да. Месяцами. Окольными путями. В партизанах был около месяца. Потом, во время московского наступления, мы соединились со своими войсками. И опять кутерьма: «органы» увезли на спецпроверку. Потом меня отправили в Архангельский военный округ, а многие после той проверки ушли в тюрьмы и лагеря. А чем были виноваты солдаты, что попали в окружение?.. Я больше не воевал, был начальником части онежского райвоенкомата.

Есть и другие трудности в жизни. Жена пять лет назад умерла… Но без помощи не живу. Невестка, Екатерина Альфонсовна, вдова старшего сына, приезжала из Архангельска картошку садить. Копать надо будет «второй хлеб» опять же с помощью невестки, да и друзей у меня много…

Путин с настроя не сбил

- Потом, когда в вельской средней школе (после окончания физкультурного техникума) вели уроки физической культуры, вас как музыканта не знали?

- Знали. Я уроки под баян проводил. Работал и директором детской спортивной школы. Затем - по рекомендации райкома КПСС - направили меня на ремонтно-механический завод, где я около десяти лет был секретарем партийной организации.

- Когда вы стали известным человеком?

- Узнали меня, когда стал выступать на фестивалях «Жемчужина Севера» и конкурсах «Играй, гармонь». Объехал всю область - от Нарьян-Мара до Виледи. Получил приглашения в Ленинград, Минск, Ярославль, Москву, Иваново, Новосибирск, в академгородке выступал. В Прокопьевске мне вручили знак «Шахтер Кузбасса» и наградили шахтерской лампочкой.

Где ни ехал - в поезде, автобусе - слышал: «О! Знаменитый гармонист!..» Письма получал (и до сих пор идут) из Сибири, из Курской области, люди спрашивают: мы тоже Васендины, не родственники ли?.. В гости приглашают. Кто из них однофамильцы, а кто и родственники, родни прибавляется. Говорили мне, что по заграничному радио меня слышали.

В Вельске раньше я играл и пел с хором ветеранов «Златые горы». Потом - с коллективом «Душечка», который создали четыре вельчанки. Ежегодно у нас проводится фольклорный фестиваль в честь Кирилла Вельского - я его участник. В архангельском госпитале для ветеранов в кардиологии мы, люди моего поколения, поем да и пляшем даже.

- Расскажите, пожалуйста, как вы перед Путиным, Лужковым и Алексием Вторым выступали.

- Это было в Москве в День города. Я получил персональное приглашение участвовать в нем. Сначала один выходил на площадь у мэрии, а потом с каргопольским мальчишечкой Матвеем Горшковым. Президент, мэр и патриарх сидели от меня в восьми метрах. Переговаривались. Улыбались. Алексий то к Лужкову повернется, то к Путину. Я им свою частушку спел про то, что в Москве большие люди - «хорошие ребята», Путин, Лужков, но надо бы увезти их в Архангельск - «поморозить мужиков».

- Зачем их морозить?

- Чтобы больше думали об Архангельской области.

- Коленки ваши не дрожали перед концертом?

- Наверно, всякий артист волнуется. Но я научился настраивать себя. Получается. Путин меня с настроя не сбил. Главное начать, а потом всё пойдет. Но беда в том, что возраст-то солидный, частушки выпадают из памяти, приходится на ходу сочинять, рифму искать.

- Самые памятные для вас концерты - какие?

- В Колонном зале - два раза я там был.

- Ваша книжка частушек хорошо ли разошлась?

- 300 экземпляров только, дак мгновенно раскупили.

- Там те частушки, которые вы сами написали?

- Не только. И те, которые я собирал и в Архангельской, и в Кировской, и в Вологодской областях. На диктофон записывал. В Америке его купил в 1990 году, когда у нас диктофон был еще редкостью. Частушку спеть?

Я, конечно, парень бравый

И фартовый - хоть куда.

А от девок нет отбоя,

Просто - чистая беда.

А приятно.

- Во многих ваших частушках в конце что-то вроде резюме, комментария, это вы не поете, а проговариваете. Где такая фольклорная традиция есть?

- Я сам так пишу. В Вологде стали так же сочинять.

- Книжку бы надо переиздать…

- Да. Нужно бы издать и мой комплекс упражнений и самомассажа для пожилых людей - тут соцзащита обещает помочь.

- Вы научились плести из бересты, корня, резать по дереву. Но это в прошлом?

- Нет. Могу, например, кухонную доску сделать… А сколько я подарил хорошим людям очечников, бус, солонок, серег! Особенно лапти мои нравятся: дома их надевают вместо тапочек, это лечебная обувь.

- Сколько вы выучили тальяночников?

- Пятерых. Хорошо играть на тальянке сложно: на каждую клавишу - две ноты, надо мехом работать. Так что пятеро - это немало.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта