Викинги идут на шельф

Уверенным шагом, удивляя Россию не только своим прагматизмом

Привычный вид гавани Ставангера: очередная строящаяся самоподъемная буровая платформа в соседстве с бесчисленным пернатым семейством чаек, уток и даже лебедей. Фото Олега Химаныча

Иной, может быть, и скажет: ну что вы заладили с этим арктическим шельфом, с тем же Штокманом? Что с того Северодвинску? То-то и оно, что наши перспективные, лет на 15-20, кораблестроительные программы до последнего времени верстались под нужды Газпрома на шельфе и надежды российского судостроя (ОСК) зиждились и на его заказах, ведь намеревались строить целый флот. У северодвинских верфей тогда же появилось обособленное направление – продукция для нефтегазового сектора. Отсюда и прямой вопрос: будет у нашего корабела работа или нет?

ОПЫТА работы на северном шельфе у России, по большому счету, нет. В том смысле, что все познается в сравнении, и в данном случае сравнение с такой ресурсно-энергетической державой, как Норвегия. Нам у нее не мешало б поучиться. Мою очередную командировку в Ставангер – нефтегазовую столицу Скандинавии торопили: туман вокруг основных решений по Штокману, наши виды на Приразломное месторождение, а также яростная полемика о разграничении так называемой серой зоны между Россией и Норвегией в Баренцевом море.

Мать всех проектов

В начале ХХ века Норвегия (до полярного ореола Нансена и Амундсена) славилась разве что селедкой, которую поставляла в Россию наряду с Англией, Швецией и Голландией. Сего¬дня это мировая нефтегазовая держава, страна с высочайшим уровнем жизни и с дерзкими планами пальму первенства не уступить. Ее плюсовая статистика добычи углеводородов и соответственно госбюджета поражает. Планы продвижения на арктический шельф тоже. Здесь хватит ресурсов на весь XXI век, здесь размах для инвестиций и новых технологий. И конечно, баснословные барыши. Один из координаторов проектов «Statoil» в России Бенедикт Хенриксен: «Мы, норвежцы, называем Штокман матерью всех проектов. Потому что он самый первый в российском секторе Баренцева моря». Такая вот у Норвегии мать.

Немного об уровне их технологий. Старший и, к слову, старейший специалист «Stavanger Aftenblad» по нефтегазовому сектору Арнт Ивен Бое размашисто рисовал на настенном планшете схемы и контуры, подробно поясняя мне особенности норвежского шельфа: где он с малыми глубинами и плавно уходит в океан, а где резко проваливается, требуя от инженеров иных подходов. Норвегия ныне мировой лидер в глубоководном бурении (свыше 100 метров, подбирается к 200-300), а теперь еще изобретает новейшие технологии добычи. Чтобы повысить нефтеотдачу месторождений. Сейчас она у них, условно говоря, 41%. Цель – достичь 50%, ведь каждый отвоеванный процент - это 1 млрд крон в госбюджет. Обычную платформу норвежцы называют надводным сепаратором скважинной продукции, она служит для того, чтобы отделить друг от друга нефть, газ, попутные воды и газы. Но местные умы уже ломают головы, чтобы эта самая сепарация шла не на платформе, а там, под водой, еще на этапе скважины. Можете в такое поверить?! Если нет, то почувствуйте, наконец, разницу.

С пультом управления буровой платформой разрешили ознакомиться и вашему корреспонденту. Фото Олега Химаныча

Наш фальстарт?

Мы, россияне, тоже двинулись на шельф. Наскоком, как мне кажется. Помнится, Газпром крикнул «Ура!», заказал ЦНИИ имени Крылова программу строительства морской техники для разработки шельфа на период до 2030 года, а тот еще в 2009-м объявил: в ближайшие два десятка лет понадобится более 350 различных плавучих самоходных и несамоходных плавсредств и комплексов на сумму более 100 млрд долларов. В их числе 55 буровых платформ, 58 танкеров, 93 судна обеспечения, 46 ледоколов, 39 научно-исследовательских судов. И глава Роспрома Андрей Дутов тогда же не поскупился на авансы: в 2015-м строительство на верфях страны должно увеличиться в 2,2 раза и составить объем заказов в 22,8 млрд долларов. Лови момент и не подкачай, корабел! И корабел радостно потирал руки.

Штокман, теперь выясняется, ориентировали и на американский рынок. О внезапном исчезновении интереса США к Штокману теперь судачат разное. Одни считают, что во всем повинны внезапно открытые американцами залежи сланцевого газа и столь же внезапно появившиеся технологии по его добыче. Но внезапно ли? Есть те, кто убежден: США просто не захотели «садиться на русскую газовую иглу», как это в свое время опрометчиво сделала старушка-Европа. Короче, упавший спрос на русский газ резко тормознул Газ¬пром, и такое впечатление – надолго. Об обещанной нашим корабелам работе как-то уж и подзабыли, заказы на платформы отчалили за рубеж, туда, где давно и успешно строятся для России танкеры.

Что еще настораживает относительно оценки Газ¬промом радужных перспектив Штокмана? Пошли не только переносы сроков - начались трения в триумвирате Газпром - «Total» - «Statoil». Теперь и норвежцы, следом за французской «Total», заговорили о преференциях в налоговой сфере, мол, без таковых дело не пойдет. Поначалу, то есть два-три года назад, «Statoil» об этом молчал, а теперь вот заговорил устами президента российского отделения Яна Хелге Скугена. Видно, и в самом деле «неладно что-то в королевстве Датском…»

Самая последняя информация о Штокмане. Цитата по «Regnum»: «5 апреля в центральном офисе ОАО «Газпром» состоялась рабочая встреча председателя правления ОАО «Газпром» Алексея Миллера, президента, главного управляющего компании «Statoil» Хельге Лунда и президента, председателя совета директоров «Total SA» Кристофа де Маржери. Участники встречи обсудили ход реализации Штокманского проекта. В частности, были рассмотрены вопросы оптимизации технологических решений в рамках первой фазы освоения Штокманского месторождения с целью повышения экономической эффективности проекта. Стороны подчеркнули важность своевременной реализации проекта и выразили решимость продолжить активную работу по его осуществлению».

Нечего сказать, весьма «содержательная» информация! Ну а где же долго¬жданные решения о сроках инвестиционных решений и по трубопроводному газу, которые без устали анонсировали, потом переносили, снова анонсировали, всякий раз заверяя, что они окончательные? Последнему и очередному «окончательному» назначали дату – минувший март. И что?! Принц Датский Гамлет, помнится, говаривал: «Слова, слова, слова…»

Приразломное? Где это?

Расспрашивал я и о технологиях и перспективах на месторождении Приразломное, и о севмашевской ледостойкой платформе «Приразломная», которую, заимствуя у Чебурашки, «строили мы, строили и наконец построили». Разговоры эти велись и в «Stavanger Aftenblad», и в компании «Petroleumstilsynet».

- Приразломное? А где это? - отвечали вопросом норвежцы.

- Вот здесь, между прочим, на ваших же картах северных месторождений.

Я разворачивал норвежскую карту, и у правого ее предела, правда за границей нейтральных вод, действительно значилось – Prirazlomnoe. Там же, но на суше – Haryaga – Харъягинское месторождение. О последнем норвежцы могли говорить долго, а о Приразломном только расспрашивать. На Харъяге у «Statoil» 30% акций, на Приразломном – 0! Значит, нет и интереса. Такой прагматизм заложен в их экономическую систему.

МСЛП «Приразломная» также не вызвала у норвежцев интереса. Более того, даже понимая, что речь идет о ледостойком сооружении, они никак не могли вникнуть в целесообразность грандиозных масштабов «железного рукотворного острова». Возможно, оттого, что давно уж перешли на добычу углеводородов с помощью компактных подводных модулей.

Очень хочется норвежцам на Штокман! Но если с этим у них не выйдет, а иные российские аналитики уже уверенно заявляют, что Штокман придется заморозить лет эдак на двадцать (!), норвежцы, по моему впечатлению, в отчаяние не впадут. У них еще работают (хотя и на подсосе) самые первые освоенные месторождения в Северном море, есть таковые и севернее – в Норвежском. Есть у них небольшой (в общем объеме добычи углеводородов) пласт у Лофотенских островов, и еще севернее имеются Snohvit и Goliaf, а еще и приличный кусок шельфа (235 тыс. кв. километров) к северу от Шпицбергена, на законных и научных основаниях нарезанный им комиссией ООН в марте 2009-го, – там вообще работы невпроворот. В конце концов, у них только что появился новый перспективный квадрат в так называемой серой зоне, которую Россия и Норвегия делили порядка сорока лет и наконец-то разграничили (президент утвердил договор несколько дней назад). А вот как именно – справедливо или не очень - об этом в отдельной публикации.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта