Любить крейсера. По-русски

Адмирал Евгений Скворцов. Море, дар и судьба. Крейсер - красивое слово, от голландского - kruiser. По-русски оно тоже звучит красиво, а по смыслу - в нем будто сконцентрировались и мощь, и скорость, и океанский простор, а со временем многие факты морской истории придали этому слову еще и некий аристократизм. Кстати, его очень любил Валентин Пикуль, вспомните одно из его известных произведений - «Крейсера»…

Крейсера - это лицо флота, так считали и в XIX-м, и в прошлом веке, и это являлось аксиомой. У современной России их почти не осталось, и такое привычное в прошлом понятие, как крейсерская школа, на российском флоте сегодня основательно подзабыто. В этом тоже есть символика и образ, для русского человека - печальные.

Мы с «Чапаева»!

Есть дар, и есть судьба. Их линии, как пути Господни, неисповедимы. Вряд ли родители Жени Скворцова помышляли о морском будущем своего сына - он родился в многодетной крестьянской семье, в Ульяновской области, где морем и не пахло. Школу он оканчивал в другом, уже пензенском селе, но и там даже речки не было. По признанию самого Евгения Александровича, как и многие его сверстники, он буквально бредил морем. Они ходили по деревне в неизвестно где раздобытых тельняшках и черных кителях, пели «морские» песни, а главное - читали книги о море. Пятеро парней из его деревни в 1948-м поступили в военно-морские училища, в их числе и он - стал курсантом ленинградской Фрунзенки.

Летом 1952-го он, молодой лейтенант прибыл на Северный флот. Специальность - офицер-артиллерист. Первое назначение - крейсер «Чапаев», место базирования - Ваенга. Первый командир - Гавриил Громов, о котором и по сей день ходят легенды.

Что такое Ваенга 1952-го? Край мерзлой русской суши. Четыре благоустроенные пятиэтажки в окружении множества деревянных лачуг с печным отоплением. Весь надводный флот - на рейде и у четырех причалов. Все побережье до Норвегии напичкано батареями ствольной артиллерии, и они, моряки крейсеров «Чапаев» и «Железняков», - как элита! Муштры не было, но дисциплина жесткая, учения - каждый день, и в море, в море, в море. Такое сегодня невозможно представить. Слабым и карьеристам места на корабле не находилось. Экзамен на профессиональную зрелость офицер Евгений Скворцов выдержал, а главное - получил ту моряцкую закалку, которую, как свидетельствуют многие бывалые, может дать только служба на крейсере. После «Чапаева» в его послужном списке появились крейсер «Мурманск», плавбаза ракетного оружия, эсминцы, снова крейсер «Мурманск», разные должности и звания, все на вырост. Про свою «школу крейсеров» Скворцов всегда вспоминал исключительно добрым словом. И применял ее уроки как командир. Благодаря этому североморский крейсер «Мурманск», которым командовал Евгений Александрович, стал лучшим крейсером Военно-Морского флота Советского Союза, а 170-й бригаде противолодочных кораблей Северного флота, которую он возглавил впоследствии, поручались самые ответственные задания.

Азбука штормов и ремонтов

Уже будучи в отставке, адмирал Скворцов написал книгу, но прежде долго размышлял, как ее представить. Записки? Воспоминания? Мемуары? От последнего он отказался сразу - по мнению Евгения Александровича, мемуаристы всегда «выпячивают свои единственно верные и мудрые оценки». В итоге он остановился на том, что его повествование будет чем-то средним между «записками» и «воспоминаниями». Так оно и вышло. Причем (здесь отдадим должное скромности автора) в книге нет «яканья», коим сегодня странно грешат иные адмиралы. Ту же главу «Испытание штормом» читаешь как популярное руководство от матерого практика: как форсировать волну, как ее встретить, как уйти от нее и какой борт лучше подставить, если прижало… Глава «Испытание ремонтом» - тоже советы бывалого, для моряков начинающих более чем просто ценные, но уже в другой области корабельной службы.

Эти две главы я привожу как пример. В целом же автор самобытной книги предстает с ее страниц как заслуженный флотский командир-трудяга, отстоявший на палубах кораблей 28 лет, строгий наставник и добрый советчик. И за всем этим - море, море, море…

Прорыв «Киева»

Летом 1976 года первый русский авианосец «Киев», построенный на Николаевских верфях, форсировал Босфор и Дарданеллы. Появление этого корабля в Мировом океане не нравилось супостату, и с его выходом из Черного моря греко-турецкими проливами ждали провокаций. Поэтому и пришлось идти на прорыв, скрытно и дерзко. Отрядом советских кораблей на переходе командовал капитан I ранга Евгений Скворцов…

17 июля «Киев» покинул Севастопольский рейд. По городу специально пустили слух - авианосец идет в полигоны для плановой отработки задач. Вечером корабль прибыл в болгарский порт Калиакрия, утром снова снялся с якоря и двинулся «в полигоны». Никаких намеков на движение к проливам! Стемнело. «Киев» вышел из зоны румынских локаторов…

Ранним утром на полном ходу он буквально ворвался в Босфор. Турецкие сторожевики наш корабль «прозевали» и, быть может, поэтому приветствовали его знаками уважения, принятыми в Международном своде. Для американцев «Киев» на траверзах Стамбула стал полной неожиданностью. Их разведывательные катера бросились вдогонку за авианосцем, догнали его только через час и принялись судорожно фотографировать, зарисовывать со всех ракурсов. Только в Мраморном море на перехват «Киева» собралась целая эскадра НАТО во главе с ракетным крейсером США «Danials» - всего порядка 50 кораблей. Слетелась и патрульная авиация. Министр обороны Великобритании, не поверив докладам своих подчиненных, сам облетел «Киев» на «Нимроде»…

Это в песне поется, да иному несведущему кажется, что море широко. При групповом плавании кораблей в нем становится очень тесно. К тому же американцы и англичане решили взять русскую вахту на испуг - затеяли опасное маневрирование в непосредственной близости от «Киева». На полных ходах, с резкой перекладкой курсов. Такой документ, как Соглашение об исключении инцидентов на море, в такие минуты для них не существовал. Цель одна - спровоцировать тяжелейший инцидент с первым русским авианесущим крейсером. На мостике «Киева» действовали умело и хладнокровно. К тому моменту у Скворцова был большой опыт хождения в «средиземках» - он верховодил здесь соединениями кораблей Северного флота. Правда, имелся и нюанс - тогда были крейсера и БПК, тут же волну рассекал форштевень стальной громады авианосца.

Сегодня размышляешь о том, что в том прорыве «Киева» 1976 года многое делалось по-русски. По-русски широким был сам масштаб события. Если угодно, в решении пойти на прорыв присутствовала та русская удаль, которую от известной бесшабашности отличает ответственность профессионалов и сознание того, что за тобой не затурканная чиновниками страна, а настоящая держава.

В Североморске «Киев» встречали как победителя. Командование флота приготовило для офицеров авианосца и их семей подарок - новый жилой дом (умели ведь обеспечивать военных жильем без всяких там национальных программ!). Скворцова же в тот день главком ВМФ СССР Георгий Егоров прямо на мостике корабля представил к званию контр-адмирала. Для Евгения Александровича, который, что называется, звезд не хватал ни с неба, ни себе на погоны, это явилось большой неожиданностью.

Забыть о претензиях

О чем я думаю, вспоминая Евгения Александровича Скворцова, который вскоре после прибытия на Север уже в ранге контр-адмирала вывел в мировой океан первое русское авианосное соединение? О том, что после «Киева», но уже на Тихоокеанский флот пришли такие же крейсера «Минск» и «Новороссийск». О том, что у Скворцова оказались преемники, которые, говоря образно и буквально, все выше поднимали Россию над океаном.

О чем не мешало бы вспомнить сегодняшней России? О двух своих авианосцах, отданных азиатам для переустройства их в гигантские дебаркадеры увеселений. О «Варяге» и «Ульяновске», пущенных в металлолом. О полуживом остове «Адмирала Горшкова», давно предназначенном для дешевой распродажи.

А что у сегодняшней России есть? Флагман Северного флота ТАВКР «Адмирал Кузнецов» с вечно затопленными низами и безбожно прогорающими трубками главного котла. Есть еще бесконечные претензии называться морской державой и летчики палубной авиации, которых можно пересчитать по пальцам... Что бы сказал обо всем этом Скворцов Евгений Александрович - моряк, впервые выведший первый русский авианосец в океан?

Есть дар, и есть судьба. Далеко не у каждого эти линии сходятся. У контр-адмирала Евгения Александровича Скворцова был дар моряка, и судьба свела его с морем. Сам он сознавал эту ниспосланную свыше избранность и был ей благодарен, в предисловии к своей книге написал: «Жизнь, знаю точно, поступила верно, впечатав в рамки флотские меня…»

Жизнь свою он прожил достойно. На прошлую неделю Евгению Александровичу выпали печальные сороковины.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта