Кино, огонь, вода и пароходные трубы

О том, что случилось на знаменитом «Георгии Седове» 60 лет назад

В марте первого послевоенного года зверобои промышляли на водоразделе Кандалакшского, Онежского и Двинского заливов. Позднее их суда переместились на восток, в район Терско-Орловского маяка. Традиционную кампанию по добыче тюленя обеспечивали: ледокол американской постройки «Северный ветер», транспорт «Мурман» и два ледокольных парохода - «Дежнев» и «Георгий Седов».

ПРОМЫСЕЛ был неудачным. На том же «Седове» план был 25-30 тысяч голов, а добыли порядка 16 тысяч. «Недобор» объяснялся ранним уходом крупного зверя под лед - у него начался брачный период. На месте лежек оставались тюлени-подростки, так называемые полусерки, полухохлуши. К тому же северо-западные ветры уже погнали широкую и опасную зыбь из Баренцева моря - ее ощущали даже работавшие на льду. Поэтому 26 марта главк передал распоряжение - промысел закончить и следовать в Молотовск для разгрузки. Флагман экспедиции ледокол «Северный ветер» собрал суда в единый караван, все двинулись на юг. Шли очень медленно - машинам пароходов, которые всю войну работали на износ, давно уже требовался ремонт. 30 марта на траверзе поморского поселения Инцы - это на Зимнем берегу - караван остановился на ночевку.

«Георгием Седовым» командовал многоопытный ледовый капитан Эрнст Германович Румке. Старшим механиком на судне шел тоже известный архангельский моряк, Матвей Матвеевич Матвеев, участник знаменитых первопроходческих плаваний в Арктике 30-х годов. Ночную стоянку парохода они решили использовать для перегрузки остатков угля из кормового трюма в бункеры. Моряки и зверобои разделились на смены и вечером, где-то около 20 часов, принялись за работу.

Ныне здравствующий известный мурманский капитан Леонид Степанович Селиверстов, а в 1946-м юноша из Мезенского села Долгощелье вспоминает:

- В бригаде по установившейся традиции те, кто помоложе, загружали уголь в мешки. Лебедчики поднимали их на палубу, а вторая, более сильная половина бригады таскала их по палубе к носовой части и ссыпала уголь в бункеры. После загрузки очередной партии мешков мы отдыхали, ожидая подачи порожней тары. Вдруг сверху в трюм, завихряясь, хлынули густые клубы дыма. Никаких сигналов или сообщений сверху не поступало, - вероятно, о нас забыли. Почуяв неладное, мы быстро полезли по скоб-трапам из трюма наверх, на палубу. А выбравшись, оцепенели от неожиданности - пожар!

Слышали звон...

Сразу скажу, об этой трагедии в разное время и от разных людей мне доводилось слышать немало. Но что всякий раз удивляло, так это очень большие «разночтения». Скажем, звучали несхожие даты и время происшествия на «Седове». При этом были ссылки на моряков, которые, если верить документам, никак не могли участвовать в том злополучном рейсе. По-разному трактовался и сам ход событий. Даже место действия у одних рассказчиков Молотовский порт, а у других - открытое море. Все это убеждало в том, что о трагедии слышали многие, а к ее свидетельствам допустили далеко не всех. Послевоенная страна, как и прежде, жила в глухой обстановке закрытости и всеобщей секретности. Впоследствии это, безусловно, осложнило поиск очевидцев происшествия и непосредственных его участников.

К последним относится уже упомянутый Леонид Степанович Селиверстов, ныне заслуженный капитан, Почетный полярник и Почетный работник морского флота. Имеются также устные свидетельства, правильнее сказать, пересказы историй, которые поведали мезенские участники зверобойной кампании 1946 года своим родственникам. Этот материал нужно перепроверять. Самое главное, появилась возможность обратиться к архивам. Правда, документов нашлось очень немного, но они есть...

Попробуем восстановить картину трагедии, которой уже более 60 лет.

Из искры возгорится...

В тот вечер в столовой команды показывали кино. В помещении собрались свободные от вахты моряки и зверобои, чей черед на перегрузку угля еще не наступил. Всего не менее 50 человек.

Первопричина пожара не установлена до сих пор. Однако большинство свидетелей сходятся в том, что огонь возник из-за неисправности электрооборудования в кинобудке. От искры вспыхнула кинопленка, которая лежала в открытых банках. Напомним, что она в то время изготавливалась из нитроцеллюлозы - легковоспламеняющегося, чрезвычайно горючего, даже взрывоопасного материала. Яркая и объемная вспышка упоминалась всеми. Как и мощный взрыв, который спустя несколько секунд после нее разнес кинобудку на куски. Пламя мгновенно распространилось по всему помещению. В этом повинны разлетевшиеся куски горящей кинопленки и внутренняя отделка столовой - крашеная сухая фанера, здесь же - деревянная мебель, шкафы с книгами.

Часть людей успела выскочить в тамбур, а большинство поддались панике и разом бросились к выходу. Дверь же открывалась вовнутрь помещения и под напором тел захлопнулась...

Через открытые иллюминаторы огонь распространился на открытую палубу. Здесь были сложены тюленьи шкуры с толстым слоем жира - тоже хорошая пожива для огня. Поэтому вскоре густым дымом заволокло часть полубака и всю кормовую часть парохода.

Экипаж - в большинстве это были моряки, прошедшие войну на «Седове», - пытался пробиться в помещение, откуда раздавались крики и стоны людей. Им мешал не только плотный и удушливый дым, но и страшная жара - так раскалились металлические переборки.

«Средства пожаротушения крайне примитивны и жалки, - вспоминает Леонид Степанович Селиверстов. - Трубопроводы, шланги, краны - все изношено до предела. Напора воды в дырявых шлангах почти нет - сбивать пламя нечем. В этот критический момент к нашему борту вплотную подошел ледокол «Северный ветер». Его пожарные гидранты обрушили на полыхающий «Седов» шквал воды. Основные очаги пламени, особенно бьющие из иллюминаторов помещений, удалось потушить... Мощными водяными потоками из шлангов начали охлаждать переборки горящих помещений и палубы. Как только сбили основное пламя, моряки, обжигая и раздирая в кровь руки и лица, сорвали наконец заклиненные от жары стальные двери и проникли в столовую...»

И ужаснулись от того, что увидели... В столовой догорали деревянные шкафы с книгами, валялись обугленные куски дерева, одежды и человеческих тел. В помещении - жар и смрад. У деформированной двери буквально гора трупов. Под ними - еще подающие признаки жизни люди.

У запасного выхода в противоположном углу помещения тоже погибшие - задохнулись четверо матросов и боцман «Седова». Вероятно, они пытались выбить дверь, но не смогли - с обратной стороны она была завалена тюленьими тушами (их грузили не только в трюмы и на палубы, но и в корабельные проходы).

Погибших вынесли и положили на крышке трюма. Раненым пыталась помочь судовой фельдшер, но травмы и ожоги были настолько серьезными, что настоящую помощь им могли оказать только в больнице. К слову, среди пострадавших оказался и старший механик парохода - М.М. Матвеев.

Решение об эвакуации раненых и тел погибших принимали капитан Э.Г. Румке и Юрий Константинович Хлебников, капитан «Северного ветра». Леонид Степанович Селиверстов вспоминает, что переносить изувеченные огнем трупы сначала никто не решался - было жутко и горько, и утверждает, что первыми взялись за скорбное дело его земляки-мезенцы, бывшие фронтовики Александр Алексеевич Попов и Александр Егорович Широкий, а уж потом их примеру последовали и другие.

Ледокол доставил раненых и погибших в Молотовск, пока остальные суда каравана ждали его у Зимнего берега. Тогда же часть моряков с «Мурмана» и «Дежнева» перешла на «Седов», чтобы стоять вахты за тех, кто погиб и получил увечья на пожаре. 1 апреля караван зверобойной экспедиции пришел в Молотовск.

Судьба капитана

Даже самый маленький пожар на судне всегда серьезное ЧП. Если же огонь унес человеческие жизни - капитану точно держать строгий ответ. Эрнст Германович Румке был из тех «старопрежних» моряков, которые служили еще в Первую мировую. Он же командовал «Седовым» всю Великую Отечественную. Но еще одна реальная угроза жизни настигла его в 1946-м. Естественно, за все происходящее на судне отвечает капитан. По прибытии «Седова» в Молотовск Эрнста Германовича не отстранили от командования - судну предстоял еще один важный выход на зверобойку. А уж после нее пароход принял Александр Семенович Гидулянов и «по делу Румке» началось следствие. Подход был таким, что на подследственного тотчас собирали все, что могло его скомпрометировать, даже если и не имело отношения к делу. А в апрельском рейсе того же 1946 года на Эрнста Германовича «повесили» еще и серьезное навигационное происшествие. Когда судно было у Канина носа, его зажало льдами и понесло на старые минные поля. Говорят, что ошибочное решение - подойти поближе к берегу, где различались лежки зверя, - капитану Румке якобы «подсказали» начальник рейса и помполит экспедиции. Но кто бы стал об этом слушать, случись беда?! К счастью, все обошлось, хотя капитану вполне могли припомнить и его эстонское происхождение, и службу в царские времена, и плен в период Первой мировой войны, иными словами, подвести под статью о вредительстве.

Разбирательство длилось очень долго, дошло до Верховного суда, и уже тот вынес окончательное решение - вины капитана в трагедии на «Седове» нет.

Погибших моряков и зверобоев с «Георгия Седова», всего 20 человек, похоронили в братской могиле на острове Ягры. В войну и после нее здесь предавали земле воинов, умерших от ран в госпиталях Молотовска, а также эвакуированных ленинградских блокадников. Сегодня последнее пристанище «седовцев» и памятный знак можно увидеть рядом с мемориалом подводникам АПЛ «Курск». Между двумя морскими трагедиями чуть более 54 лет.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта