«Лебедем белым скользя по волне...»

Эпизоды «пароходской» жизни драматурга Островского и писателя Горького не были плодами их фантазии

«Лебедем белым скользя по волне, плавно навстречу идет пароход», - пел Леонид Утесов. В истории появления его в России немало забавных эпизодов...

В КОНЦЕ XVIII века на реках России стали появляться первые конно-машинные суда, прозванные коневодками: то же, что и бурлацкий флот, но на гужевой тяге, которая придавалась в помощь парусам. Затем на смену парусам пришел механический, а точнее, паровой двигатель. К слову, первый русский пароход «Елизавета» с 1815 года возил пассажиров между Петербургом и Кронштадтом. Однако понадобилось немало времени, чтобы корабельная машина окончательно утвердилась в роли главной тяговой силы на реке. В документах, газетах и воспоминаниях современников время от времени находишь множество забавных свидетельств того, как завоевывал патриархальную Россию теперь уже почти исчезнувший с наших рек пароход.

Был у нас свой Булычев

На Северной Двине, к слову, он появился благодаря стараниям архангельских купцов Ф. и А. Булычевых, а также коммерческого советника И. Грибанова, которые организовали свое акционерное общество с правлением в Великом Устюге. Флот их состоял из двух пароходов - «Юг» и «Двина» - и 18 барж. Начальной датой движения пароходов считается 24 августа 1858 года. В этот день рейсом парохода «Юг» Северо-Двинское пароходное общество открыло регулярное речное сообщение между Устюгом и Архангельском.

Первые линейные «Юг» и «Двина» были «колесниками», строились они бельгийской фирмой «Коккериль» по специальному заказу Северо-Двинского акционерного общества. Как было подсчитано, в среднем оба судна перевозили до 15 тысяч пассажиров и от 300 до 400 тысяч пудов грузов за навигацию. Даже по меркам сегодняшнего дня это немало.

Но спрос на перевозки все возрастал, общество успешно развивалось и через пять лет, заимев уже пять пароходов, продолжило свою транспортную линию до Вологды. Полноводная Северная Двина в те годы позволяла пароходам ходить даже по притокам практически все лето.

С печкой в каюте

Что же представлял собой речной пароход того времени? Плоскодонное, широкое, мелкосидящее плавучее сооружение, основное водоизмещение которого составляла паровая машина, работавшая на дровах. Она и вращала гребные колеса с плицами, которые располагались в основном побортно, но порой были они и на корме - так называемый американский тип. Над всем возвышались высокие двойные трубы. Нижняя часть корпуса парохода строилась из металла, верхняя создавалась в основном из дерева.

Обычно это были однопалубные, реже двухпалубные суда. Каюты для пассажиров располагались как бы по периметру корпуса, системой коридоров связывались с открытыми палубами. В холодное время помещения первых пароходов отапливались чугунными печами, а освещение обеспечивалось керосиновыми лампами. По этой причине пожары на первых пассажирских судах случались нередко, и уж если огонь набирал силу, то съедал деревянную составляющую корпуса дотла.

В зависимости от классности каюты обеспечивались соответствующим набором бытовых удобств. Помещения высшего класса не уступали меблированным номерам гостиниц: публика высокого достатка предъявляла пароходным рейсам и прогулкам свои требования. Особенно любило шиковать купечество, что и отражено прямым или же косвенным образом Александром Островским, Максимом Горьким и другими мастерами русского слова.

«Насчет бабы здешней...»

Путешествие по реке на пароходе и в среде русских писателей считалось чем-то вроде творческой командировки элитного порядка. То ли с воды жизнь им была виднее, то ли неспешный ход под дымовой трубой располагал литераторов к особо ценным наблюдениям или размышлениям, но речным пароходом для «изучения русского быта» воспользовались в свое время сразу несколько писателей. В их числе и Н.А. Лейкин - литератор-юморист 80-х годов XIX века, проделавший путь по рекам из Вологды в Архангельск. Хотя озаглавил он свои впечатления довольно-таки странно - «По Северу дикому»... Дело в том, что картинки жизни, описанные здесь Николаем Александровичем, как раз свидетельствуют об обратном: наш Север во многих отношениях нравов и быта выглядел куда более привлекательным, нежели Средняя Россия. Это, к слову, признает и сам писатель. Есть у Лейкина и любопытные эпизоды, сдобренные специфическим языком и юмором того времени. Скажем, «мужской» разговор пассажиров парохода о внешних данных северянок, в данном случае женщин Котласа.

«Бабы были в ситцевых сарафанах, но у этих сарафанов и рукава, и рубахи были пестрые, ситцевые. Платки головные также ситцевые яркие. Я невольно залюбовался на этих баб. Высокие, стройные, темноволосые, они и держали себя с достоинством: не совали пассажирам молоко и яйца, стараясь перебить друг у дружки покупателя, не кричали, не суетились. Даже вид у них был какой-то гордый. Коротеньких, приземистых баб, напоминающих тумбу, столь частых в средней полосе России, совсем было не видать...

Тут к нашему разговору прислушался пожилой пассажир купеческой складки, в картузе и сапогах.

- Насчет бабы здешней - это вы, господин, правильно, - сказал он. - Вологодская баба крупна и ядрена... Супротив нее никакая другая не выстоит. Это не тверская баба... Нет-с... Ту вон взял под папоротки - и никакой в ней силы нет. А вологодская и мужику сдачи даст... А мужик здешний без мясного варева или без ухи за стол не садится. Осенью грибы есть. Леса упаси Бог какие! Здесь у помещика билет выправлять не приходится, чтобы за грибами ходить. Насолит груздя, так все посты его хлебает. Живет тепло, просторно. Медведя повалит - шкура хорошие деньги даст. А тверской мужик что?..»

Лошадь всю ночь била копытами

Капитан на судне был, что называется, царь и Бог. Выше был только хозяин парохода. А поскольку часто капитан являлся еще и владельцем судна, то он мог творить практически все, что заблагорассудится.

Забавный эпизод, который хорошо можно представить в лицах, приводит красноярская газета «Губернские новости» № 27 за 1894 год. Цитируем: «Курьезные порядки иногда бывают на пароходах. Капитаны пароходов - люди, ничего не стесняющиеся. Пример: капитан одного парохода А. Гадалова купил себе коня, поставил его над вторым классом, благодаря чему пассажиры совсем не могли спать, - лошадь всю ночь била копытами. Но курьез не в том, а вот в чем.

У капитана с неким П.М.В. завязался спор, чья лошадь лучше, почему и решили устроить сейчас же бег. Пароход - стой, публика - жди. Бег продолжался пять часов, которые прождала публика ни за что ни про что...»

Волжское «ралли»: Нижний - Астрахань

Впрочем, основное преимущество парохода перед другими средствами передвижения состояло все же не в комфортных условиях передвижения, а в скорости. Здесь паровая машина могла дать фору, тем более при движении против течения. Характерно, что владельцы первых пароходов давали им такие названия, в которых присутствовал недвусмысленный намек на скорость: «Быстрый», «Проворный», «Посыльный», «Летучий», «Скорый», «Гонец», «Курьер» и даже «Депеша», «Эстафет» и «Телеграф»...

Однако пришло время, когда у парохода появился сильный конкурент - теплоход, чья машина в конечном-то итоге оказалась экономичнее и безопаснее.

Газета «Большая Волга» приводит такой эпизод соперничества пароходов с первыми теплоходами.

От разукрашенной флагами самолетской (по имени судоходного общества «Самолет». - Прим. О.Х.) пристани в Нижнем только что отвалил новый, спущенный недавно Сормовским заводом, громадный пассажирский пароход «Лермонтов». Пароход направлялся с хозяином, основным владельцем пароходства, саратовским купцом Никандром Репьевым, и приглашенными гостями в свой первый рейс до Астрахани. Одновременно с ним отвалил теплоход «12-й год» общества «Кавказ и Меркурий», на котором капитаном был Виктор Мещерский.

Пароход и теплоход боролись за то, кто первым придет в Астрахань. Так вот, из Нижнего Новгорода в Самару они пришли одновременно. Когда затем теплоход «12-й год» начал отваливать от пристани, владелец «Лермонтова» купец Репьев был с гостями на берегу, кутил в ресторане. Капитан его парохода Митрофан Сулоняев, опасаясь проиграть гонку, также отчалил...

В азарте этих своеобразных догонялок суда проносились мимо многих волжских пристаней не останавливаясь. Наконец наступила развязка, которая следует из телеграммы Сулоняева своему шефу: «Саратов, Соборная улица, собственный дом, Никандру Ефремовичу Репьеву. «Лермонтов» прибыл в Астрахань 21 июля в 3 часа пополудни, «12-й год» прибыл часом позже. Ваше приказание не пропустить теплоход выполнил».

На эту депешу последовал своеобразный ответ телеграфом, который мы цитируем, исключив по понятным причинам ряд слов:

«Подлец! Как смел ты уйти и оставить меня на позор этой самарской...! Заставил старика, как глупенького, бежать по берегу, кричать тебе, дураку. Неужели не понимал положение хозяина перед гостями, которого не слушается капитан? Спасибо твоему приятелю Ваське Озорнову, стоявшему рядом на Русинской пристани. Силком увел меня, посадил с гостями на свой пароход и увез от этого сраму в Саратов... А за то, что не поддался этой... с их Витькой Мещерским, спасибо тебе и команде. Так и скажи всем, что хозяин благодарит за службу. Пойди в Волжско-Камский банк, получи, как обещал, награждение. Я писал туда распоряжение выдать тебе, подлецу, 2 тысячи рублей. Из них 200 тебе, негодяю, помощникам по 125, машинисту Фирсычу полтораста, лоцманам по сотне и по четвертному каждому из команды. А сколько пропьете - скажете, отдам, как придете в Саратов».

Добавим, что после этой гонки пароход «Лермонтов» на несколько дней стал в ремонт: у него оплавились подшипники.

Иными словами, мотивы и картинки из «пароходской жизни» на реках России, ярко описанные в свое время Александром Островским и Максимом Горьким, не кажутся плодом фантазии или же образным преувеличением.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта