Судьба красного Ллойд Джорджа

Каждый раз, когда обращаюсь к истории нашего города, память непременно подает имя Ивана Тарасовича Кирилкина, первого начальника строительства.

Он был сильной личностью, из тех людей, кто «сам себя сделал», пройдя путь от беспризорника-сироты до руководителя крупнейших строек и предприятий. Тут были и работа в шахте коногоном, электриком, вступление в партию большевиков в 1913 году, участие в революции и Гражданской войне. Хозяйственная деятельность принесла ему широкую известность и уважение, его называли «самородком». Но Ивану Тарасовичу были также присущи оптимизм, вера в человека, открытость и искренность, благодаря которым он получил широкую популярность среди простых людей уже ко времени прибытия на строительную площадку Судостроя в июне 1936 года.

РЕШЕНИЕ о строительстве Судостроя было окончательно утверждено 31 мая 1936 года, и, надо полагать, Иван Тарасович сразу отправился в Архангельск, чтобы на месте согласовать с краевыми ведомствами важнейшие вопросы организации стройки. Кабинетом ему служил гостиничный номер, о чем он оповестил всех через «Правду Севера».

Немногим более двух лет продолжалась трудовая деятельность Кирилкина на Судострое, полная проблем, дефицита времени на выполнение планов под девизом «cрочно» и мечтой о будущем городе, красивом, удобном для его жителей. Но эта романтика приглушалась напоминанием о «врагах народа», среди которых оказались и друзья Кирилкина. Он очень тяжело пережил неожиданную смерть Орджоникидзе, вероятно, чувствовал, что и над ним сгущаются тучи, особенно после ареста в 1937 году Леонида Коппа.

Начальник строительства был арестован 8 сентября 1938 года, на этом закончилась его работа на беломорском берегу. Потом стало известно, что Кирилкин «сидит». Затем пришла война, имя его забылось, а на деревянных мостовых города появились многочисленные колонны заключенных...

ХХ съезд партии дал свободу живым, реабилитацию мертвым, но с восстановлением доброй памяти первого начальника стройки не спешили. При создании экспозиции в помещении городского музея по ул. Воронина, 38, не оказалось даже фотографии Ивана Тарасовича, на что с горечью указали старожилы В.П. Коточигов и Г.А. Пономарев. Они и предложили найти адрес дочери Кирилкина, живущей в Москве. Это удалось сделать, и вскоре в ответ на мое послание пришло сдержанно теплое письмо, а в 1988 году состоялась наша первая встреча. Но об этом чуть позднее.

Работа в областном партийном архиве для изучения биографии «красного директора» дала немного, то, что показалось интересным, нельзя было записывать и выносить, поэтому удалось заняться этим гораздо позже, когда архив перешел в другое качество и стал доступен для изучения. Сейчас передо мной - ксерокопия частицы стенограммы партийного собрания Судостроя от 30 мая 1938 года. Дата имеет приписку: утро. Значит, начало собрания относится к предыдущему дню... Идет обсуждение кандидатов в состав будущего райкома партии. Обсуждается кандидатура Кирилкина, и во всех вопросах уже чувствуется «накат» на директора.

Голос из зала: Техническое образование у вас есть?

Кирилкин: В школе я не учился, образования никакого не получил. Я самоучка.

Голос из зала: За границу ездили?

Кирилкин: Одиннадцать раз ездил. Был во всех странах, кроме Японии, Китая и Турции. Ездил с разным народом, главным образом, с инженерно-техническим персоналом.

И, конечно, не обошлось без вопросов о том, были ли попытки завербовать его в шпионы, на что Кирилкин отвечал решительно и твердо: нет. Но вернемся снова к моим встречам с дочерью Ивана Тарасовича.

Будучи в Москве в конце семидесятых, я позвонила Клавдии Ивановне, переписка у нас уже началась. Договорились о встрече. И вот в указанном месте на станции метро «Щербаковская» я вижу ожидавшую меня худенькую женщину, явную москвичку. Познакомились, пошли в дом неподалеку. Обычная «хрущевка», очень опрятный подъезд, двухкомнатная квартирка, где живет семья: мама, дочь, внучка. Тесно, но очень интеллигентно, во всем привычный уютный порядок.

Стараюсь быть осторожной в вопросах, мои собеседницы еще осторожнее в ответах.

- Мы не сидели, но были изгоями, нас никуда не принимали, маме дали возможность работать только в 1942 году на шитье телогреек.

Казалось бы, счастливо сложилась жизнь у сестры Лидии - она была замужем за генералом, но прожила короткую жизнь.

- У вас ведь еще был брат?

- Да, Володя и сейчас живет в Москве.

Смотрю на фотографию. Суровое, рано постаревшее лицо, похож на отца.

- Я очень жалею Володю, у него трудная жизнь.

Но сколько я ни просила познакомить меня с братом, продолжателем фамилии, Клавдия Ивановна отказала. Видимо, отцовская репрессия особой болью отразилась на подростке. Когда отца арестовали, ему было 14 лет. Позднее, уже в середине восьмидесятых, Владимир умер.

Рассматриваем большой альбом. Характерно одно: на всех групповых фотографиях убраны соседи по снимку. За небольшим исключением, когда Иван Тарасович соседствует, например, с Куйбышевым или Орджоникидзе, избежавшими сталинской расправы. Иначе, могли придраться и к тому, что в альбоме есть лица «врагов народа».

- Мы очень хорошо жили в Краматорске, - продолжала Клавдия Ивановна. - Отца очень уважали, у нас нередко бывал Серго Орджоникидзе. С отцом их связывала искренняя дружба, а от маминых пирогов он всегда был в восторге.

Кое-что Клавдия Ивановна поведала и об обстоятельствах ареста. «По приезде в Москву 8 сентября 1938 года папа предупредил нас, что вечером вызван в наркомат и вернется поздно. Выглядел он озабоченным, хотя старался это скрыть. А ночью пришли с обыском.

На столе разложили документы, орден Ленина, врученный отцу за Краматорский завод тяжелого машиностроения. Перебирали книги - у отца была хорошая библиотека. Во время обыска один из непрошеных гостей неоднократно сбрасывал орден на пол, но мама каждый раз поднимала его...»

Потом начались долгие годы безвестия и безрезультатной переписки...

Настало время и реабилитации. В домашнем архиве Кирилкиных сохранился любопытный документ: официальное напоминание вышестоящих инстанций заместителю руководителя строительства № 203 о необходимости незамедлительной выплаты компенсации бывшему начальнику Судостроя И.Т. Кирилкину, реабилитированному в соответствии с законом. При этом подчеркивается, что вдова Кирилкина обращалась по этому поводу уже трижды. Фамилия же адресата хорошо известна ветеранам города: при Кирилкине он был молодым, но уже известным инженером. Вот такая она, человеческая память...

Едва ли найдутся сейчас в Северодвинске люди, лично знавшие Ивана Тарасовича. Двадцать пять лет тому назад они еще были. Один из них, Иван Федорович Бородин, работал заместителем председателя горисполкома первого созыва (1939 г.). Годы спустя, во время создания городского музея, он как-то заметил: «А ведь у Кирилкина был летописец...»

Я тогда не поверила, быть не может! Но вскоре узнала, что в особом фонде областной библиотеки им. Добролюбова хранится книга И. Кирилкина «Беломорский богатырь». Это было сенсацией!

И невольно появилась мысль: мог ли он один, будучи до предела занятым проблемами стройки, осилить работу над книгой, где кроме всего, касающегося технических вопросов, имеются данные и об экономике Северного края, статистические выкладки и таблицы, рисунки и эскизы.

И, вероятно, прав был Иван Федорович, говоря о помощнике Кирилкина, названном им летописцем. Вполне возможно, что где-то глубоко, в неизученных нами, и возможно, недоступных пока архивах, есть это имя.

Еще один человек отыскал меня в 1978 году - Николай Александрович Фалилеев. Оказалось, что начальника стройки он знал очень близко. Иван Тарасович приезжал сюда до прибытия первой партии строителей на «Иване Каляеве»: ему не терпелось увидеть места, где предстоит работать. Здесь он и познакомился с руководителем рыболовецкой артели Николаем Фалилеевым. С той поры они встречались довольно часто.

- Когда уже начали поступать заключенные Ягринлага, - вспоминал мой собеседник, - мы как-то оказались вплотную около баржи, с которой сходила очередная партия узников, Кирилкин с горечью заметил:

- Вот и сила рабочая идет.

Фалилеев рассказал и о последнем дне пребывания Ивана Тарасовича на стройке.

- Он собрал очень небольшой круг друзей. Пришли те, кто не побоялся. Накрыли скромный стол. Кирилкин горько улыбнулся, подняв свою рюмку: «Было время - встречали с радостью. А сейчас...» Так и не договорил до конца...

Вскоре после отъезда состоялись торги по продаже его вещей. Их оказалось немного. Все было казенным. Семья здесь постоянно не жила. Самой большой ценностью в доме начальник стройки считал любимую гармошку да ружье бельгийской работы. Вот их кто-то и купил.

В день 50-летия города, в августе 1988 года, на одном из домов торжественно открыли памятную доску. На открытие приглашали Клавдию Ивановну, но приехать она не смогла. Ей были высланы все юбилейные буклеты, альбомы. После митинга я позвонила в Москву.

Спустя некоторое время пришло письмо, в котором дочь Ивана Тарасовича сообщила то, о чем молчала все годы нашего знакомства, ибо опасалась, а решилась сказать только тогда, когда открыли доску памяти отцу. Оказывается, в 1941 году, когда уже шла война, Кирилкину дали разрешение на свидание с женой, и Елена Павловна поехала в Архангельск. Когда она увидела дорогое лицо, ей стало плохо. Почти три года предварительного следствия сделали его почти неузнаваемым. Успокоив ее, он спросил о детях, и вдруг задал вопрос о том, где находится Сталин. Елена Павловна ответила, что Сталин в Москве. Тогда последовали резкие слова в адрес человека, которого он долгие годы безгранично уважал и верил в него как в Бога. Свидание тотчас же закончилось, мужа сразу увели, а ей предложили немедленно покинуть Архангельск...

Ко времени того свидания, 2 июня 1941 года, уже был вынесен приговор - 15 лет лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях с последующим поражением в правах на 5 лет. Кирилкин воспользовался правом подачи заявления в Военный трибунал, написав о применении к нему избиений во время допросов и обратившись с просьбой о справедливом решении дела.

Что же вменялось в вину Ивану Тарасовичу, за что присуждался такой страшный срок?

Документы архива общественно-политических течений и формирований Архангельской области (бывший областной партийный архив) дают на это ответ. Приговор Военного трибунала Архангельского военного округа от 6 июня 1941 года содержит пункты обвинения по самой «расстрельной», 58 статье с подпунктами 1а, 7, 17, 11 УК РСФСР.

Примитивные, абсурдные формулировки поражают своей нелепостью. Обвинению Кирилкина в шпионаже в пользу иностранной разведки послужила, например, найденная при обыске английская газета «Ньюс Кроникл» со статьей «Кирилкин - русский Ллойд Джордж». Ее автор восхищается директором Новокраматорского завода. Журналиста, побывавшего там в 1935 году, поразили масштабы огромного предприятия, где, кроме всего, представлена высочайшая культура труда: в цехах чисто, светло, много зелени, чуть ли не пальмы растут. В свое время Ивану Тарасовичу часто попадало от журналистов за эти «излишества».

Он был мечтателем, азартным человеком незаурядного своеобразного ума, которым наградила его природа и жизнь. Именно такие «красные директора» делали погоду в индустриализации страны, обеспечили ей мощь и уважение всего мира.

Умер Кирилкин в 1942 году в Вятлаге. Ему было отмерено немногим больше пятидесяти, самый расцвет зрелости. Ступени жизни он преодолевал без задержки. Все было при нем: ум, талант, большая известность. Он был красив, не был аскетом, наверное, его любили женщины...

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта