Под таким заголовком в «Корабельной стороне» было опубликовано расследование. Его дополняют наши читатели
Речь в нем шла о крупнейшей катастрофе в истории нашего подводного флота, когда во время подготовки подлодки Б-37 к дальнему походу разом взорвался ее боезапас. Трагедия случилась 11 января 1962 года и унесла жизни 122 моряков.РАЗРУШЕНИЯ после чудовищного взрыва были настолько велики, что истинную причину несчастья до конца выяснить не удалось и члены государственной комиссии смогли лишь огласить наиболее вероятную, на их взгляд, версию случившегося.Как оказалось, среди тех, кто стал прямым или косвенным очевидцем катастрофы, ее последствий, оказалось немало наших читателей. Они звонили в редакцию, а некоторые из них прислали автору свои небольшие заметки о том черном дне Северного флота. Всеми этими людьми двигало желание дополнить публикацию своими личными воспоминаниями, свидетельствами. Сегодня нам представляется интересным познакомить вас с некоторыми из материалов. Сталь смяло, как бумагуОчень ценными, на наш взгляд, являются воспоминания одного из участников тех событий в Полярном - бывшего командира подлодки С-350 капитана 1 ранга в отставке О.К. Абрамова. Взрыв на подлодке Б-37 застал его по дороге на доклад к командиру соединения. Вот что он пишет:- После взрыва наступила кромешная тьма. На бегу я едва не столкнулся с группой офицеров: двое вели, точнее, несли третьего – командира Б-37 Анатолия Бегебу. Анатолий меня не узнал, чему я, помнится, очень удивился. О том, что его выбросило взрывом с лодки, я узнал только через несколько дней.Подбежав к месту стоянки своей лодки, обнаружил, что она отброшена от причала и стоит, задрав корму, с дифферентом на нос. Носовые отсеки ее были под водой. Все это было достаточно хорошо видно, так как соседние лодки включили прожектора. Прикидывая, как мне попасть на свою лодку, заметил на ограждении рубки своего радиста и приказал ему прыгнуть в воду и плыть ко мне, что он стремительно выполнил. Мы его вытащили из воды с помощью веревок. Уже собираясь бежать на катерный причал, я услышал из воды крики и увидел человека, отчаянно гребущего к причалу. Вытащили и его. Это был матрос, и тоже из моего экипажа. Но предстал он перед нами в совершенно необычном виде - совершенно голым, но в сапогах!В дальнейшем оказалось, что ни один человек из моей команды на лодке не слышал взрыва, в том числе и эти два матроса, один из которых находился в ограждении рубки, а второй – в корме подлодки. Этот феномен врачи мне объяснили так: у человека существует порог слышимости, за пределами которого срабатывает защита и мозг не принимает никакой информации.Добраться до причала оказалось не так просто, поскольку причальный фронт был сильно разрушен взрывом. Пробираться пришлось буквально ползком по скользким бревнам. Добежав до катеров, я узнал, что на ходу только катер командира эскадры, но командир его без всяких раздумий доставил меня на лодку.На подлодке я сразу же открыл лючок аварийного буя (позже на следственном эксперименте во время суда над Бегебой я не смог без больших усилий этого сделать), достал телефон и связался с людьми в 7-м отсеке. Мне быстро доложили обстановку. После этого я приказал сравнять давление в отсеках и приготовиться к эвакуации, предупредив, что выходить личный состав будет поотсечно, начиная с концевого отсека…Первым вышел старший матрос Башмаков. Меня поразил вид его ушей: они были огромными и буквально росли на глазах. Позже он рассказал, что взрыва не слышал, но находился в тот момент между кормовыми торпедными аппаратами, его сильно и резко бросало из стороны в сторону, било о корпус аппаратов…Уже в казарме мы начали устанавливать потери. Оказалось, в числе пропавших без вести числятся семь человек из моей команды и еще четверо только что прибывших на практику курсантов. Причина гибели моих людей такова: после взрыва на Б-37 два отсека моей лодки отломились (они держались за счет конструкции легкого корпуса, два погонных метра которого не давали им отвалиться совсем), и оба оказались затопленными водой. Первый же отсек заполнился водой через разрушенный торпедопогрузочный люк. Кроме того, все торпедные аппараты были превращены в лепешку, и через них также поступала вода. Из трех находившихся там людей один был раздавлен торпедным аппаратом, а двое захлебнулись в воде, не успев включиться в ИДА. Трудно поверить, но сделанные из особо прочной стали торпедные аппараты были смяты, как листы обычной бумаги.В этой катастрофе было немало случайностей, целая цепь. Расскажу об одной из них. После проворачивания механизмов вручную мой старпом приказал начальнику РТС Виктору Артемьевичу Рощупкину подняться на мостик и обеспечить безопасность личного состава во время подъема выдвижных устройств. Он начал подниматься на мостик по вертикальному трапу и во время перехода в шлюзовую камеру вдруг почувствовал, что у него из-под ног уходит трап и одновременно заложило уши. Инстинктивно схватившись за кремальеру нижнего рубочного люка, он провалился вниз, невольно задраив этот люк, что предотвратило затопление центрального поста лодки через верхний люк, который оставался открытым. Далее, повиснув, но не удержавшись, он упал на настил так, что голова его оказалась под клапаном слива воды с настила второго отсека. Через этот клапан активно поступал хлор из аккумуляторной ямы, в которую уже поступала морская вода. Тогда, не имея возможности сделать что-либо самому , Рощупкин показал на клапан ближайшему к нему матросу, который быстро закрыл его. Эта вторая случайность спасла от отравления хлором не только личный состав 3-го отсека, но и весь экипаж.Потом было много разговоров о силе и количестве взрывов. Одни уверяли, что был один взрыв, другие говорили, что их было два, третьи – еще больше. Так и вспоминались слова Льва Толстого о том, что никто так не врет, как очевидцы…В справедливости этих его слов я убедился в Средиземном море на следующий год, когда после аварии на глубине 210 метров приказал написать всем объяснительные записки. Я был поражен, читая донесения об одном и том же событии в самых невероятных подробностях, которых, по моему убеждению, вовсе не было. Думаю, и сотрудники Госавтоинспекции часто встречаются с подобными явлениями.Долго разбирались в причинах отрыва первых двух отсеков от остального прочного корпуса. Установили, что уже после сдачи С-350 на сормовском заводе было принято решение о дополнительном креплении прочного корпуса в районе перехода с большего диаметра на меньший (это между 2-м и 3-м отсеками). Укрепить переход планировалось 32 кницами, но этого не сделали. Насколько я знаю, ни на одной лодке проекта 633 это решение так и не было выполнено.Главком ВМФ адмирал флота С.Г. Горшков приказал причину отрыва двух отсеков оформить протоколом, и это приказание было выполнено. На мой вопрос, почему протокол составляется в одном экземпляре, он ответил: «Так надо». Документ утвердили главком и, кажется, заместитель министра судостроения. Внизу куча подписей, и последняя моя… До сих пор вижу лица погибших и этот протокол, уместившийся на одном листе бумаги, еще и место свободное осталось…Суд да дело. УголовноеМы уже говорили, что оправдательный приговор в отношении командира подлодки Б-37 А.С. Бегебы стал неожиданностью для всех. Решение о том, чтобы в «образцово-показательных целях» наказать офицера, было предписано трибуналу не только Министерством обороны, но и новым командующим флота В.А. Касатоновым. Напомним, прежний командующий А.Т. Чабаненко был уже снят с занимаемой должности. И вдруг указание оказалось невыполненным. О том, что происходило за кулисами этого случая, рассказывает генерал-майор юстиции в отставке Ф.Д. Титов. В 1962-м он возглавлял трибунал Северного флота и председательствовал на том суде.- Первым пришел в себя и выскочил из зала военный прокурор полковник юстиции Титков. Несмотря на позднее время, он сумел организовать катер, на нем убыл в Североморск и, как выяснилось позже, сразу доложил адмиралу Касатонову об оправдательном приговоре, – пишет Федор Дмитриевич. - На следующий день начальник канцелярии военного трибунала передал мне приказание командующего: немедленно прибыть к нему… Я еще не успел толком доложить о своем прибытии, как адмирал, стуча кулаком по столу, набросился на меня:- Вы что, решили Президиум ЦК учить?! Вы выбили у меня из рук рычаг, с помощью которого я хотел повернуть всю работу командиров по искоренению серьезных недостатков в службе, укрепить дисциплину! Вы что, решили быть умнее тех, кто был в госкомиссии, умнее прокуратуры флота, проводившей следствие по делу?!Эту тираду командующий закончил тем, что заявил: такой приговор не соответствует действительности и по протесту военной прокуратуры флота будет отменен, а Бегеба все же будет осужден…Я тоже вспылил и заявил:- Что вы на меня кричите, ведь я вам в своей работе не подчинен! Тогда Касатонов, топнув ногой, буквально закричал:- А кому же вы подчинены?- Я подчинен советскому правосудию!При этом разговоре присутствовал член военного совета Ф.Я. Сизов, который молчал, однако незаметно дергал меня за рукав тужурки, давая понять, чтобы я не слишком горячился. Собственно, на этом встреча и закончилась. Каждый остался при своем мнении.Чувствовалось, что военный прокурор активно поработал по нагнетанию страстей вокруг приговора не только с командующим, но и с политработниками и командирами, и не только Северного флота. На следующий день со мной уже беседовал по телефону председатель Военной коллегии Верховного суда СССР генерал-лейтенант В.В. Борисоглебский, а еще через три-четыре дня последовал звонок из ЦК КПСС по поручению Н.С. Хрущева. Меня не оказалось на месте, и потому мой заместитель полковник юстиции В.П. Маслов зачитал по телефону весь текст приговора. После этого звонивший сказал:- В документе, поступившем в ЦК от генерального прокурора, об этом изложено несколько иначе. Пришлите нам копию приговора...Между тем мне предстоял отпуск, и по пути в Кисловодск, будучи проездом в Москве, я по просьбе Борисоглебского встретился с ним. От него я узнал, какой переполох поднял оправдательный приговор не только в Генеральной прокуратуре, но и среди всей юридической общественности столицы. В головах многих не укладывалось, как военный трибунал флота осмелился принять решение об оправдании командира подлодки Б-37, несмотря на выводы государственной комиссии, решение высшего партийного органа и министра обороны. На прощание Виктор Валерьянович крепко пожал мне руку, пожелал хорошего отдыха и заверил, что все будет рассмотрено по закону и совести…Мой отпуск подходил к концу, и, несмотря на отличное питание, я потерял в весе несколько килограммов. И вот накануне отъезда я сидел на лавочке у спального корпуса и читал книгу. В эти минуты ко мне подошла сотрудница санатория, протянула уже распечатанную телеграмму. Когда я прочел ее, по щекам у меня невольно покатились слезы. Заметив это, женщина спросила:- Вас судили, что ли?- Нет, судил я…В тексте телеграммы было: «Оправдательный приговор оставлен в силе. Рад за правосудие. Поздравляю. Маслов».В феврале 1963 года неожиданно для всех мне было присвоено очередное воинское звание – генерал-майора юстиции, а еще через полгода был подписан приказ о назначении на должность начальника отдела Военной коллегии Верховного суда. Командующий Северным флотом В.А. Касатонов решил организовать прощальный обед. И вот когда все приглашенные собрались и встреча приобрела неформальный характер, мой сосед за столом адмирал С.М. Лобов наклонился ко мне и сказал полушепотом:- Всем ты, Федя, хороший парень, только вот Бегебу зря оправдал…Владимир Афанасьевич краем уха уловил эту фразу, встал из-за стола(разумеется, и мы все повскакивали), наполнил свой бокал и сказал:- Должен вам сообщить, что оправдательный приговор по делу Бегебы обсуждался в самой высокой инстанции страны и был признан обоснованным, правильным. Давайте еще раз поднимем тост за Федора Дмитриевича и пожелаем ему здоровья и успехов в дальнейшей службе на высоком посту по руководству работой военных трибуналов.Так завершились споры и пересуды по поводу оправдательного приговора по делу командира подлодки Б-37.В роли проклятойСеверодвинец Николай Георгиевич Чулков, бывший моряк-подводник, срочную службу проходил шифровальщиком на подлодке Б-116, которая, к слову, входила в состав той же бригады, что и однотипная Б-37. Он, в частности, рассказал любопытную историю, которая свидетельствует в пользу морских суеверий. Флот в ту пору пополнялся подлодками, которые приходили на Север с Балтики после формирования на них экипажей. Так вот, по его словам, оперативно-тактический номер погибшей Б-37 присвоили другой лодке, а такое, как известно, уважаемыми моряками никогда не приветствовалось. И тут начались прямо-таки мистические дела. Уже на переходе из Лиепаи на базу в Полярный новая Б-37 столкнулась с танкером у берегов Скандинавии, но до Полярного она все-таки дошла. Однако невезение продолжалось. На первых же учениях в открытом море лодку протаранил свой же эсминец, повредил ей рубку. Тут уж за кораблем стала укрепляться репутация «проклятой» лодки, и, чтобы наконец переломить неудачный для нее ход событий, командующий флотом В.А. Касатонов, отбросив все суеверия, приказал срочно провести ремонт Б-37 и… отправить ее в дальний поход. Так и поступили. После этого флотская жизнь новой подлодки вошла, можно сказать, в нормальную колею.
Программа тридцати телеканалов! В том числе, по просьбе читателей, «TV 1000 Русское кино», «Спорт Плюс» и ДТВ. Анонсы наиболее интересных передач и фильмов. Новости телевидения. В продаже уже со среды!
