Десять суток ареста

После того как лейтенант спас бригаду, гауптвахту ему отменили

Октябрь 1958 года, северная часть Тихого океана. Группа из трех подводных лодок Конюшковской бригады возвращалась с учений. Мы отрабатывали тактику действий группы АПЛ на вероятных путях (коммуникациях) кораблей противника, действия в «завесах», т.е. отрабатывали тактику, которую успешно применяли, увы, немецкие подводники. По кораблю условного противника лодки выходили в торпедную атаку с фактической стрельбой практическими торпедами. Все, как на войне...

ДНО только обстоятельство тревожило наших адмиралов: при плавании в этом районе Тихого океана подводные лодки свое место знали с большими ошибками. Виновником их в счислении места (невязок) являлось, конечно, Курильское течение, учесть которое порой было невозможно. Определить свое место астрономическим способом (других просто не было) штурману мешали вечный туман и сплошная облачность. Какой-то раз удалось определить место только на третьи сутки. Невязка составляла более 180 миль! Тогда командира бригады чуть не хватил удар. Штурмана, первым решившиего эту астрономическую задачу, тут же отстранили от должности, почти сутки разбирались с проверкой хронометра, исправностью секстанта и т.д.

Именно Курильское течение в шестидесятые годы унесло в океан баржу с четверкой отважных - Зиганшин, Поплавский и другие. Их обнаружили, как известно, американцы через 49 суток. Если бы не американцы... Наши их уже не искали. Большие ошибки места могли существенно снизить эффективность действий ПЛ на коммуникациях противника. Попыткой исправить положение стала система «Вента», на этих учениях она впервые была опробована. Суть ее очень простая. В трех местах Курильской гряды (это острова Шпанберга, Итуруп и Шумшу) с гидрографических судов по специальному графику под водой взрывали гранаты. Звук взрыва начинал распространяться во все стороны со скоростью (в среднем) 1500 м/сек. На лодке мы брали с собой хронометр, шли в самый тихий 1-й отсек и начинали слушать. Уловив звук, засекали момент по хронометру. Зная время взрыва (по секретной таблице) и момент прихода звука, определяли время прохождения звуковой волны. Затем по специальной карте с нанесенными на нее разноцветными изолиниями легко определяли свое место. Конечно, система не идеальная, но на безрыбье и рак - рыба.

Я был в то время командиром рулевой группы на ПЛ С-336, которой командовал капитан 3 ранга Шумилов. Это был мой любимый командир. Как и весь экипаж, я обожал его, старался во всем быть на него похожим. До сих пор вспоминаю о нем с благодарностью, правда, имени-отчества его в памяти не сохранилось, да и не называл я его так, - «товарищ командир» и все.

Шумилов вышел из штурманов, одно время был даже флагманским штурманом и меня, салагу, многому научил. Порой бывало обидно, когда он буквально носом тыкал меня в мою безграмотность, наивность и беспомощность. Ну что же, терпел. И старался учиться на ошибках. В конце концов мы научились понимать друг друга с полуслова. Особенно эффективен был наш дуэт при торпедных атаках. В то время отрабатывались в основном акустические атаки, то есть без всплытия под перископ, только по данным акустика. А уж тут без штурманских расчетов не обойтись. До сих пор горжусь, извините за нескромность, что мне удавалось довольно точно определять ЭДЦ (элементы движения цели: курс, скорость, дистанцию), а это - успех торпедной стрельбы.

Командир бригады капитан 1 ранга Проскунов всегда ставил «шумиловские атаки» в пример другим командирам лодок. Кроме того, Шумилов, помню, мастерски швартовался - спокойно, без мата и криков.

Но я отвлекся. Итак, мы возвращались с учений. Шли в надводном положении. Уже были видны вершины Курильских вулканов. На мостике - вахтенный офицер, командир БЧ-3 капитан-лейтенант Вовк и сигнальщик. В первом отсеке командир собрал экипаж для подведения итогов учений. Вдруг с мостика Вовк «аварийным» голосом сообщает:

- Внизу! Передай радистам: воздушный раздел 60.

Этот условный сигнал означал: «вижу самолет противника по пеленгу 60».Тогда еще не было командно-трансляционной установки «Каштан», пользовались только «переговоркой» (переговорным трубопроводом). Вахтенным ЦП сидел старшина второй статьи Фаязов - казах, по-русски плохо понимающий и плохо говорящий. Конечно, держать такого кадра вахтенным центрального поста было опасно, но других не было. Чтобы как-то выйти из положения, стармех (а Фаязов был его подчиненным) научил парня действовать так: вначале все записывать, а потом уже говорить. Ну и началось:

- На мостику-у, - голосом, похожим на призыв муллы к правоверным, завопил Фаязов, - повторите!

Он приложил ухо к «переговорке» и приготовил ручку, чтобы записывать.

Вовк повторил еще более «аварийным» голосом. Фаязов, сопя и бормоча про себя, стал записывать, а я, представив, сколько еще потребуется времени, пока сигнал дойдет до радистов, решил выскочить на мостик и посмотреть, что там за самолет.

Это был американский самолет береговой охраны «Нептун». Он летел низко, прямо на нас. Зрелище, я вам скажу, жуткое. Вовк метался по мостику:

- Ким, что делать? Что делать? Погружаться?

Я, правда, не видел смысла погружаться. Поздно! Через несколько секунд самолет уже будет над нами, и, если бы он хотел, то давно бы нас уничтожил.

- Ким, так что же делать? Погружаться?

- Ну погружайся, - пробормотал я и спустился вниз.

Вовк скомандовал «срочное погружение», последовали отработанные действия вахты. Не успела лодка погрузиться, как в центральный прибежал командир:

- Продуть среднюю!

Лодка всплыла и, пока запускали дизеля, стояла без хода. На мостике Вовк объяснял командиру, как было дело.

- Лейтенанта Костина на мостик!

Я поднялся. Шумилов, с трудом сдерживая ярость, выговорил:

- Кто вам дал право командовать кораблем?

- Не понял... - пролепетал я.

- Объявляю вам 10 суток строгого ареста!

Оказывается, Вовк, хитрый хохол, оправдываясь, доложил командиру, что это я, выйдя на мостик, передал ему приказ командира. Как и положено, я ответил:

- Есть 10 суток ареста.

Прошли Курилы, Сахалин. Идем вдоль берегов Приморья. Ночь. Наша лодка последняя в кильватере. Наверное, во всей группе не спит только один лейтенант Костин и, как Иванушка-дурачок на пшеничном поле, через каждые 20-30 минут определяет место лодки по береговым ориентирам.

Когда мы подходили к мысу Островной, я обнаружил, что вся наша группа, ведомая головной лодкой, следует прямо на берег. Это было настолько явным, что я растерялся: может, я не прав? Еще раз все проверил: правильно. Тогда я сам, не доверяя Фаязову, пошел в радиорубку и передал по УКВ на головную лодку сигнал «Веди». Этот условный сигнал означал: «Ваш курс ведет к опасности».

Через некоторое время смотрю - головная лодка резко изменила курс влево, а за ней - и мы все, как ниточка за иголочкой.

Уже в Конюшках командир бригады капитан 1 ранга Проскунов похвалил меня перед строем за то, что я «спас бригаду», и пожал руку. После этого сажать меня на гауптвахту командир не стал.

Прошло полтора или два года. Я был уже командиром БЧ-I-IV. В последнее время Шумилов пристрастился к спиртному. Мой командир был мужчина видный, красивый и холостой. Женщины и вино и погубили его. Дело было так. Лодка наша была готова к автономке. Перед походом нас должны были проверить флагманские специалисты штаба эскадры, для чего предстояло перейти из Конюшков в бухту Улисс. Попутно с нами пошел один политработник из политотдела, этакий противный очкарик. По расчетам, мы прибывали в Улисс поздно вечером, и, наверное, поэтому Шумилов не предполагал появляться в штабе.

При подходе к Скрыплеву (небольшой остров перед входом в пролив Босфор Восточный) вдруг слышу:

- Штурману на мостик!

Уже по голосу я понял, что командир пьян. И не ошибся. На мостике рядом с ним стоял тот самый очкарик.

- Штурман! Сплошной туман! Заходим по радиолокации! - заплетающимся языком дал вводную Шумилов.

До сих пор непонятно: неужели он верил в мужскую порядочность очкарика? Как только мы ошвартовались, этот гнус побежал в политотдел. А через 5-10 минут по трансляции на весь Улисс прозвучало:

- Командиру бортовой номер... прибыть к начальнику политотдела!

Уже наутро Шумилов курил, сидя на скамеечке возле какого-то склада, - отстранили от должности. Дальнейшая его судьба мне неизвестна.

В автономку мы пошли уже с новым командиром - капитаном 2 ранга Дубягой, будущим Героем Советского Союза. Любопытно, что у его помощника фамилия была - Дубинец.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта