Стальная ветка товарища Берии

В войну ее называли «второй дорогой жизни». Она пролегла вдоль берега Белого моря

На отдельных участках поезд катится едва-едва. Рессоры угрожающе скрипят, внизу что-то гремит, брякает и громко хлопает. За окнами тайга перемежается с бурыми гектарами болот. По обе стороны насыпи - следы вырубок: местами это сплошной бурелом, а где-то все вычищено «под ноль», ветки и стволы сложены в штабеля.

ПОЧТИ все станционные тупики, а то и разъезды, заняты строительно-монтажными поездами. Сегодня дорогу Обозерская - Беломорск электрифицируют. Но мы по ней едем еще на тепловозной тяге.

Лагерная эстафета

В учебниках по истории Карелии (по крайней мере, тех, что предлагались в университетском курсе) строительство железнодорожной ветки Обозерская - Беломорск в числе важнейших объектов предвоенной пятилетки не значилось. Впрочем, история и нашей Архангельской области о прокладке этой магистрали рассказывает без подробностей. А ведь по своему значению в планах правительства эта железная линия значилась не иначе, как стратегическая, что полностью оправдалось в годы войны. Тогда что же мешало авторам избавиться от недомолвок? Вероятнее всего, это страшные цифры людских потерь.

Планы строительства магистрали Обозерская - Сорока (Беломорск) правительство предметно обсуждало еще в 1938 году, а уже в 39-м был включен безотказный механизм сталинской экономики - сюда пошли эшелоны с заключенными.

Мне удалось разыскать технологическую карту строительства с пометками расположения основных ее участков. Поражает обилие так называемых «зон»: 17-й километр от Беломорска - лагерь деревни Шижня, 31-й - лагерь у села Сухое, 46-й - лагерь в Вирме, 50-й - лагерь в Ладручье, в Сумском Посаде, это 57-й километр, сразу три лагеря, 62-й - лагерь в Черной Ламбине. И далее лагерные зоны на 67-м километре, 69-м, 71-м, 75-м, 79-м, 98-м, 105-м, 120-м. Карельские «зоны» заканчиваются на 129-м километре, в Маленьге. Дальше «эстафету» принимали лагеря Архангельской области. Правда, в связи с финской войной они временно приостановили работу, но уже весной 1940-го возобновили. К осени отдельные участки трассы вошли в эксплуатацию.

Уровень механизации был ничтожным, основные работы выполнялись вручную. Отсыпку полотна вели по топким болотам, взрывы гранитных пород зачастую заменяли примитивным окалыванием кирками. Скудные пайки, непосильный труд, невыносимые бытовые условия делали свое черное дело - жертвы исчислялись десятками тысяч. И по сей день мы не знаем всей страшной правды о «стальной ветке товарища Берии». Живых свидетелей сегодня почти не осталось, а то, что удалось узнать, до последующих поколений время донесло обрывочно, деталями. К сожалению, до сих пор не нашлось исследователя, который бы сложил все сведения в серьезное и честное повествование.

Час пробил - поезда пошли

Час дороги пробил во время Великой Отечественной войны, когда уже 9 сентября сорок первого фашисты и финны перерезали Кировскую (Октябрьскую) железную дорогу. Связь советского Севера с Ленинградом прервалась. Теперь на Мурманск, на Северный флот и Карельский фронт по железной дороге можно было выйти по единственному направлению - через Обозерскую и Беломорск. С того момента ветка уже полностью оправдывала прозвище «второй дороги жизни». Она еще не была достроена, но снабжение Карельского фронта происходило именно по этому железнодорожному пути. По нему же пошли воинские и санитарные эшелоны. Но самый большой объем перевозок составляли грузы ленд-лиза из Мурманска.

После войны наспех построенную дорогу, на которой аварии стали чуть ли не обычной практикой, еще более десяти лет достраивали. Насыпи стальной трассы долго еще продолжали оседать в топях, их часто размывало, пути корежило, приходилось выравнивать профиль, обустраивать выемки, дренажные коммуникации. Однако нечто похожее происходит и сейчас.

- Сходы нас просто замучили. Дорога «плывет», - рассказывал мне старый путеец Виктор Иванович Беляков. - Самая большая авария была в прошлом декабре. Тогда на Унежме в полночь слетели с рельс 27 вагонов с рудой. Их долго растаскивали, потом чинили 150 метров пути, потом ставили вагоны на рельсы. Ветка однопутная, параллельно составы не пустишь. Движение на трассе стало.

Если приметы обновления сегодня и присутствуют, то лишь на магистрали - в опорах контактной сети, зданиях подстанций, постов и пунктов. Новизна никак не коснулась большинства придорожных поселков. Здесь с трудом находишь прямые улицы, они бессистемно застроены домами и домишками, чей вид хранит печать временного пристанища, но в них уже много лет убого живет-выживает народ. Бич известный - безработица. Случайные заработки - они и есть случайные, а огороды и рыбалка вытянуть из нужды не могут. Как следствие - беспробудное пьянство.

Дорогу строили не только осужденные «политики», уголовников было не меньше. Многие из них, отбыв срок, оставались здесь же, заводили семьи. Но затем, как рассказывают местные, «гены все же давали о себе знать». Криминал в иные годы хлестал через край. Массовые драки, поножовщина, перестрелки заставляли даже милицию в страхе жаться в сторонке.

И все это было привнесено «стальной веткой товарища Берии» на чистый, тихий, не располагавший к вражде и смуте поморский Север.

Медленнее только в войну

Поезда на линии Обозерская - Беломорск опаздывают постоянно, на два, на три часа, а то и более. Проводники 173-го вологодского поезда поведали: «Станем порой посреди леса и стоим. Где мы? Что случилось? Пассажир ведь всегда спешит, а нам и сказать нечего - сами ничего не знаем. Наконец, по трансляции начальник поезда объявляет: мол, в связи с ремонтом дороги «окно» шесть часов. Пассажир подергается, попсихует, а куда деваться? Ну, летом в лес погулять сходит - это можно, но удовольствия мало - комары в вагон быстро загонят...»

Что такое 357 километров современной железной дороги? Обычно поезд преодолевает такое расстояние часов за пять. Сегодня путь от Обозерской до Беломорска может занять от 12-ти и более. Даже пассажирские поезда преодолевают его со средней скоростью 30 километров в час. Медленнее составы продвигались только в войну.

- Дорога наша, будто заколдованное, проклятое место, - признался мне на прощанье Виктор Иванович Беляков. - Сам я убежденный атеист, но иногда задумываюсь о магической ауре: может, и есть какая-то связь между всеми авариями и несчастьями нашей дороги и тысячами невинных душ, загубленных на этих насыпях?

На разъезде тихо. Над головами напряженно гудят провода, выше вздыхает тайга.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта