Сделай сам, Василий!

На Севмаше Василия Федоровича Попова знали как толкового механика, рационализатора, изобретателя, а горожанам он более известен как самобытный фотомастер.

Рано осиротевшего мальчика из глухомани жизнь заставила понять: надеяться не на кого, и его судьба в его же руках. А руки оказались золотыми

Согласитесь, быть технарем и одновременно художником дано далеко не каждому. Ему же это удалось. Тем и удивил, и обрадовал меня Василий Федорович лет эдак двадцать пять назад, когда мы познакомились.

К ТОМУ ЖЕ он оказался еще и неплохим внештатным автором, или рабкором, как их называли. Первые заметки Василия Федоровича появились тогда в «Северном рабочем». Писал он грамотно, внимательно вникал во все наши газетные тонкости, и если уж приходилось что-то подправлять в его рукописи, то лишь однажды, потому что своих ошибок он уже никогда не повторял.

Как правило, он приносил в редакцию и свои снимки. Тогда же мы сразу выделяли их среди множества любительских фотографий, которыми читатели буквально заваливали секретариат. В них присутствовал не просто сюжет, но и его авторские замысел и отношение. Еще чувствовалось, что снимки сделаны человеком, который, как мы говорим, «аккуратист по натуре».

Следующим моим открытием стало то, что Василий Федорович сам ремонтирует свою технику, более того - мастерит к ней многочисленные приспособы, скажем, более удобную конструкцию фоторужья, и даже усовершенствует аппараты, выпускаемые нашей промышленностью. Да что там наши поточные «Зоркие» и «Зениты»! Он умудрился заменить резьбу старенького трофейного германского «Цейса» специально под современные наши объективы.

Словом, у моего нового знакомого оказалась, на зависть многим, уйма интересов, пытливый ум, недюжинная усидчивость, даже упорство, и стремление в любом начинании все сделать самому.

Первые «университеты»

Однажды в разговоре он процитировал мысль популярной в прошлом личности о том, что всякий человек изначально имеет некую данность свыше, мол, с тем на свете и живет. Я тут же вставил: какая же «данность» была определена ему? А Василий Федорович неожиданно ответил: пропасть, не выжить, сгинуть еще в детстве...

Он жил с матерью в глухой таежной деревне Кысса. Едва война закончилась, казалось, всем несчастьям конец, - он осиротел. В восемь лет! А жили худо, время было голодное, и близких родственников у него не оказалось, а потому судьбу Васи тогда пришлось решать взрослым соседям. Так начались скитания. Сначала он оказался в детском доме лешуконского села Койнас, уже отсюда его забрал к себе дядя Иван, вернувшийся с фронта. Потом, так получилось, Вася немного жил в Архангельске, затем почти год в Воркуте, снова в Архангельске. Его пытались приютить дальние родственники, просто знакомые - люди небогатые и сердобольные, они помогали, порой делились с ним последним, но родительское тепло его так никогда и не согрело. Позже, когда Васе исполнилось уже четырнадцать, его хотела усыновить обездоленная войной одинокая и бездетная женщина, но не получилось. Так он и мыкался по свету.

Первая специальность, которую он освоил, - бондарь. В шенкурскую профтехшколу его с трудом удалось пристроить. И немудрено: ему всего-то исполнилось двенадцать, а в группу набирали как минимум с пятнадцати лет, а были и те, кому уже перевалило за двадцать. Он выучился, сдал на

4-й разряд и получил направление на котласский канифольный завод. Но тут не выдержала и вмешалась знакомая его дяди: мол, где это видано, чтобы такого мальца посылать на производство за тридевять земель?! Она же и добилась, чтобы ему нашли работу на Бакарице, все ж таки ближе к Архангельску.

Силенок тринадцатилетнему Васе Попову, чтобы «гнуть обручи» на участке бочкотары, не хватало, и его поставили на изготовление бадеек, ушатов и кадок. Он работал наравне с мужчинами, очень старался, но в одиночку против тягот взрослой жизни того времени едва бы смог выстоять. Его определили в детский дом села Заостровье, а уже отсюда он попал в цигломенское ремесленное училище, которое готовило слесарей-ремонтников. Завершить эту учебу Василию пришлось уже в Молотовске.

Жить было трудно по-прежнему. После ремесленного он работал в 17-м цехе завода, получал 420 рублей - на то время деньги небольшие, а с них еще и постоянные вычеты на «добровольный» государственный заем.

Василий Федорович убежден: не окажись рядом еще в детстве добрых людей, в жестоком послевоенном времени он бы действительно не выжил. А когда повзрослел, понял: если человек, что называется, плывет по течению, он ничего не достигнет, больше того - запросто может пропасть. Свою судьбу он должен делать сам. А для этого нужно учиться.

Всю жизнь за партой

Он учился всю жизнь, и не обстоятельства его вынуждали к этому - необходимость знаний Василий Федорович осознавал сам. Сначала была вечерняя школа, куда его записала учительница русского языка Ольга Александровна Трубачева, в ее классе он соседствовал со многими ныне известными северодвинцами, в том числе и с Валентином Репиным, ныне Героем Социалистического труда.

В 1963-м, когда в цехах остро ощутили нехватку инженеров, бросили клич и придумали заводскую стипендию для своих посланцев в вузы, на 15 процентов выше обычной. Василий Попов подал заявление, продал свои нехитрые пожитки и поехал поступать в ленинградский политех. Поступил.

Первые два года пришлось туго: оказалось, далеко не все разделы математики ему смогли преподать в училище, не говоря уже о курсе немецкого языка. Тяжело было и материально, он подрабатывал где мог: слесарем, сверлильщиком, лаборантом - обрабатывал данные с институтских кафедр...

Когда он с молодыми специалистами вернулся в Северодвинск, через пятнадцать минут после появления в отделе кадров группу уже принимал Евгений Павлович Егоров, умный и обаятельный директор завода. «Молодцы, что выучились и вернулись. Теперь поговорим о ваших планах», - были его первые слова.

Сначала молодой инженер Попов пошел по «металлургической части» - цехи 23а, 26-й, 31а: помощник мастера, мастер, механик... Затем профессиональная стезя стала «механической» - цехи 17-й и 4-й, старший инженер по ремонту оборудования, механик цеха. И везде, внимательно присматриваясь к производству, неожиданно для многих он придумывал различные усовершенствования, многие из них сам же и внедрял. За ним прочно укрепилась репутация механика-изобретателя. Он интересовался многим, работал с удовольствием, иногда ради удовлетворения любопытства: по плечу ли самому справиться с той или иной задачей?

Однажды в цехе стал исчезать спирт. Емкость с ним хранилась в прочном металлическом сейфе, но для любителей выпить, работавших в ночную смену, открыть его не представлялось сложным, и утром, как правило, обнаруживалась недостача. Вот тогда механик Попов и взялся придумать замок с так называемой «обманкой». И ведь придумал! Сам сделал чертеж, сам выточил детали и собрал. Сейф затем много раз пытались взломать. Ничего не вышло: оригинальная система замка оказалась и простой, и супернадежной. Когда Василий Федорович уходил с завода, с этим своим изобретением расстаться не смог, выкупил у предприятия сейф, привез домой, правда, ничего в нем не хранил, а оставил на память.

Остановись, мгновенье!

Первым его фотоаппаратом стал старенький «Зоркий», из тех, какие выпускала в свое время ... «Коммуна имени Дзержинского», чей фирменный знак стоял на металлическом корпусе. Этот аппарат Василий Федорович приобрел в комиссионке, можно сказать, по дешевке, всего за 220 еще «старых» рублей, тогда как на ценниках входящего в моду «Зенита» значились цифры на порядок выше. И немудрено: «Зоркий» тот еще и не работал. Тогда он разобрал его до последнего винтика, отыскал неисправность, устранил ее и, конечно, испытал огромную радость, когда аппарат исправно «защелкал».

Первый урок фотопечати ему дал приятель, такой же любитель, разве что стаж у него был чуть больше: развел в пол-литровых банках реактивы и показал, в какой последовательности нужно макать в них свернутые полутрубочкой листы экспонированной фотобумаги. Первые снимки были во всех отношениях любительскими, он привез их из очередного отпуска. Со временем они потерялись, как теряются в быту не слишком дорогие для памяти вещи. Время профессионального отношения тогда еще не пришло, но момент своего «внезапного озарения» Василий Федорович запомнил...

Он уже учился в Ленинграде, когда в одной из витрин, которую оформляли художники, вдруг увидел стоящий в углу манекен в оберточной бумаге, которая «сидела на нем», будто модный плащ. Случайная эта картинка показалась ему забавной, любопытной, он извел много пленки, но ни один кадр так и не передал на отпечатке того, что подметил глаз. Вот тогда он понял: фотография - не просто остановленное мгновение, а искусство, у которого есть и свои каноны, и своя техника, и свои творческие приемы.

Однако настоящее увлечение пришло через несколько лет, когда родилась дочь и Василий Федорович взялся за фотоальбом о своем первенце. Вскоре он понял, что необходим аппарат с более широкими возможностями, и присмотрел себе солидный полуавтомат «Зоркий-10», но главное - пришел в фотоклуб «Сиверко», опять-таки учиться. У тамошних ветеранов были и знания, и свои «фирменные» секреты, раскрывать которые они не хотели. Ему кое-что подсказали, что-то, далеко не всё, показали, но хватило и этого, чтобы, как сам он говорит, его воображение заработало.

Будущий фотомастер Василий Попов очень быстро освоил азы и сразу взялся за бесконечные эксперименты, тогда же всерьез изучил оптику, химию, не забыл о прикладной механике и придумал складную мини-лабораторию, которую сам же изготовил и при необходимости мог развернуть на кухне за 20 минут. И конечно, многое он почерпнул, собрав богатую библиотеку иллюстрированных книг и справочников по фотоискусству.

Через несколько лет горожане уже знали его как одного из ведущих фотохудожников, а товарищи по «Сиверко» уважительно отзывались как о дотошном и упорном экспериментаторе. Это удивительное свойство своей натуры сам Василий Федорович объясняет просто: «Я же механик, а любой уважающий себя механик обязан посмотреть не только, как отремонтировать, но и как улучшить конструкцию или механизм. Так и в фотографии. Я очень долго присматривался и увидел многое из того, что вполне можно доработать».

Немного о грустном

Работы Василия Федоровича можно увидеть в иллюстративных изданиях «Сиверко», в свое время они выставлялись практически во всех главных экспозициях фотоклуба. Персональной выставки он удостоился лишь однажды, она работала в городском музее. Правда, еще к юбилею Севмашпредприятия, на котором Василий Федорович, к слову, отработал почти всю жизнь, в конференц-зале заводоуправления устроили экспозицию из пятидесяти его работ, но уже через пару недель, по словам мастера, прибежал суетливый помощник генерального директора и прогнал выставку: видимо, ждали особых гостей, которым фотоснимки каким-то образом могли помешать.

Сегодня Василий Федорович Попов на пенсии и отложил фотопринадлежности на дальнюю полку. Оценивая нынешнее состояние фотоискусства в целом, он говорит о кризисе жанра: традиционное фото захирело, и сегодня хорошего черно-белого снимка, за исключением старых мастеров, никто не способен сделать. Хотя бы потому, что бизнес напрочь вытеснил творческое начало.

Электронная же фотография далеко не всем по карману, но главное не это: в основе ее заложены совершенно иные принципы.

Но еще больше беспокоит Попова другое: фотолетопись Северодвинска, которую создавали художники нескольких поколений, так и остается невостребованной по сей день. Время уходит, архивы снимков и негативов, на которых когда-то последовательно, из года в год запечатлялась история города, портреты и судьбы его людей ныне пылятся в кладовках северодвинских фотомастеров, а некоторые уже безвозвратно утрачены. Вот и на днях мы практически потеряли возможность сохранить творческое наследие такого патриарха северодвинского фотоискусства, как Юрий Михайлович Полыгалов. Пока не поздно, нужно найти возможность, чтобы перевести хотя бы часть лучших кадров северодвинских мастеров в электронную (компьютерную) версию и тем сохранить их для потомков. В жизни он часто ставил задачи и говорил: сделай сам. К сожалению, на сей раз выполнить задуманное у него нет материальной и технической возможности.

Когда-то Василий Федорович Попов ясно осознал: свою судьбу он должен делать сам. Возможно, это и был главный день в его жизни.

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта