Реквием PQ-17

«И чаще всего погибал человек в Атлантике самой худшей из всех смертей, которая зовется безвестной. Это не та общеизвестная смерть, когда тебя подберут, накроют шинелью и уложат в братскую могилу.

У этой смерти нет даже могилы». Валентин ПИКУЛЬ. «Реквием каравану PQ-17»

Шестьдесят лет назад в те часы и минуты, когда вы читаете эти строки, в Архангельск и Молотовск стекались остатки растерзанного трансатлантического каравана PQ-17. Он шел в Союз с грузами ленд-лиза, и злым роком было предрешено, чтобы именно этот, под номером семнадцать, стал символом нашей военной трагедии в Арктике. У истории нет обратного течения, и потому прошлое не переиграешь. Остается только помнить о нем.

Есть несколько версий того, почему этот караван на восьмые сутки пути остался без прикрытия. К слову, для сопровождения именно этого конвоя были направлены просто внушительные силы: линкоры «Duke of York», «Washington», авианосец «Victories», крейсеры «London», «Norfolk», «Cumberland», «Nigeria», «Tuscaloosa», «Wichita», свыше двадцати (!) эсминцев, минные тральщики, корабли противолодочной обороны, подводные лодки. В годы так называемой «холодной войны» эти события советскими историками трактовались однозначно: англичане, испугавшись эскадры фашистских кораблей во главе с их лучшим линкором «Tirpitz», бросили союзный конвой на произвол судьбы. Позднее появилась более изощренная версия: трагическая участь PQ-17 была предрешена еще задолго до выхода каравана из Рейкьявика, поскольку английское адмиралтейство якобы умышленно принесло конвой в жертву интересам политики, чтобы убедить и тех британских парламентариев, кто симпатизировал большевикам, и правительство Советского Союза в нецелесообразности поставок грузов ленд-лиза северным путем. Какое-то время звучала мысль и о том, что тайная затея состояла в том, чтобы использовать PQ-17 в качестве приманки для немцев. Конвоем британские адмиралы надеялись вытащить из норвежским фьордов на оперативный простор немецкий линкор «Tirpitz» и уже здесь уничтожить его крупным соединением союзных кораблей.

И хотя споры не утихают, нужно признать - и наши, и западные исследователи постепенно отказались от крайних, политизированных версий, которые уступили место более взвешенным, а значит - более объективным подходам. Сегодня наиболее убедительным видится стечение многих случайных обстоятельств, которые повлекли за собой непоправимые ошибки, а в конечном итоге трагедию PQ-17.

Союзники действительно ждали удара по конвою сильным немецким соединением. Именно поэтому в охранение PQ-17 они и отрядили свои мощные корабли. Но свою роковую ошибку Адмиралтейство совершило, когда конвой уже был в пути. Англичане решили, что «Tirpitz» и «Admiral Scheer» со своими эсминцами настигнут караван 5 июля. Тяжелые силы союзников к этому времени находились от него в 350 милях, и, естественно, не успевали подойти, а корабли ближнего прикрытия защитить PQ-17 не могли. Именно поэтому первый лорд Адмиралтейства Дадли Паунд, по свидетельству британских историков, после долгих и тяжелых раздумий отдал приказ: «Командиру эскорта, командующему флотом метрополии - от Адмиралтейства. Ввиду угрозы со стороны надводных кораблей противника необходимо рассредоточиться». Он не сомневался в том, что дает конвою PQ-17 шанс на спасение и брал на себя всю ответственность: «Это мое, и только мое решение, и я его принимаю»...

Между тем, немецкая эскадра отправилась в море лишь к вечеру 5 июля.

К спасительному берегу

Практически беззащитный конвой в условиях светлого полярного дня беспрерывно атаковали фашистские самолеты и подлодки. Он потерял две трети своих транспортов, 153 моряка из числа гражданских команд и невообразимое количество военных грузов, которые они везли в своих трюмах и на палубах. Впоследствии дотошные историки подсчитали, что этого оружия и снаряжения хватило бы для 50-тысячной армии.

Первый транспорт конвоя - американский пароход «Bellingham» - добрался до Архангельска 9 июля. Следом, вплоть до 28 июля, небольшими группами и поодиночке на Северо-Двинский рейд вползали остальные десять. Последним от Новой Земли привели «Winston Sailem». Часть судов принял Молотовск.

Выяснить, какие именно пароходы оказались у наших причалов летом 1942 года, оказалось делом непростым: из-за частых перестановок транспортов от одного грузового участка к другому в документах того времени возникла известная путаница. С уверенностью можно сказать о следующих: советские танкеры «Донбасс» и «Азербайджан», союзные «Samuel Chaise», «Ironclad», «Ocean Freedom», «Winston Sailem»...

«Донбасс» прошел три моря, без устали отбивая атаки вражеской авиации. Его зенитчики сбили два торпедоносца, несколько повредили. Уже в горле Белого моря у части команды не выдержали нервы, и радист дал открытым текстом радиограмму «SOS», несколько человек без команды капитана высадились в шлюпки, на помощь из Иоканьги бросился сторожевик «Сапфир», и вот на него-то и набросились немецкие самолеты. Так было не раз, когда за слабость одних жестоко платили уже другие.

«Азербайджан», груженный льняным маслом, был торпедирован еще в океане, горел, чудом остался на плаву. Его экипаж, почти наполовину состоявший из женщин, отказался покинуть казалось бы обреченный пароход, сумел дать ход машинам и в одиночку дошел до своих берегов.

Ремонт судна на Молотовском заводе № 402 вели ускоренными темпами. Благодаря смелым конструкторским и технологическим решениям сроки восстановления парохода сократили с месяца до... недели!

Американский пароход «Ironclad» тоже ремонтировали в Молотовске. Причем дважды. Правда, случилось это несколько позже. Пароход каравана PQ-17 уже на обратном пути из Архангельска сел на мель и серьезно повредил кормовую часть, здесь имелась большая пробоина, было разбито рулевое устройство, забит илом и песком тоннель гребного вала. Владельцы судна, видимо, оценили его состояние как безнадежное и «подарили» его нам. А молотовчане на заводе № 402 и архангелогородцы на «Красной кузнице» взяли да и восстановили пароход. А потом «Ironclad» вновь оказался в Молотовске. Уже под нашим, советским, флагом и с новым названием на борту - «Марина Раскова». Да, да, речь идет о том самом пароходе, который в августе 1944-го грузился в нашем порту, брал пассажиров в Архангельске и 12 августа 1944 года погиб в Карском море. А вместе с ним еще 362 человека. По числу жертв это была наша самая большая потеря в Арктике.

Загадка торпедной атаки

Пятого июля покинутый эскортом PQ-17 били немецкие лодки и авиация. Вечером вершить полный разгром конвоя из Альтен-фьорда вышла фашистская эскадра - линкор «Tirpitz», тяжелый крейсер «Admiral Scheer» и восемь эсминцев типа «Karl Galster». В море их подстерегла североморская подлодка К-21 капитана 2 ранга Н.А. Лунина и в 18 часов 01 минуту, как записано в командирском донесении, четырьмя торпедами из кормовых аппаратов атаковала линкор с расстояния 17-18 кабельтовых. В тот день К-21, ее экипаж и командир вошли в историю Второй мировой войны на море. Однако непосредственный результат той атаки является предметом спора и по сей день. Дело в том, что с выпуском первой торпеды был опущен перископ, а с выходом четвертой - подлодка вообще ушла на глубину. Моряки не наблюдали результат своей атаки визуально, но через 2 минуты 15 секунд после залпа акустики слышали звук двух взрывов, а затем через 28 минут - уже раскатистый взрыв, затем еще и еще. Когда же лодка подвсплыла, немецкие корабли скрылись из вида.

Достигли тогда торпеды линкора или нет?

Большинство исследователей флотской истории на Западе утверждают, что нет: впоследствии, когда поврежденный британской авиацией «Tirpitz» подняли, ни в его борту, ни в днищевой части не нашли следов попадания торпед. Более того, в корабельном журнале линкора, который удалось захватить англичанам, нет даже упоминаний об атаке 5 июля 1942 года. Тогда откуда отчетливые взрывы, которые слышали не только акустики?

Иная точка зрения: одна (или две) торпеды поразили эсминец эскорта, и он затонул (раскатистые взрывы через полчаса - это следствие «срабатывания» глубинных бомб на его борту в момент погружения). Вторая торпеда вполне могла достичь флагмана, но так и не оставить следов, поскольку неслась она на глубине двух метров, а корпус линкора здесь защищен так, что одна торпеда вполне могла повредить лишь съемные броневые листы, а «Tirpitz» при этом - даже не потерять хода.

Почему тогда немцы не отразили факт подводной атаки в журнале? На этот вопрос отвечают сами английские исследователи, которые после войны столкнулись с многочисленными случаями грубейших фальсификаций в немецких оперативных документах. Чтобы скрыть факт атаки на «Tirpitz», у фашистов было серьезное основание. Линкор опекался лично Гитлером, и узнай тот о том, что эскорт «проморгал» подлодку русских, нет сомнения - не сносить головы многим: командиру корабля, исполняющему обязанности командующего немецким флотом на Севере контр-адмиралу Шнивинду, его берлинскому шефу гросс-адмиралу Редеру.

Надо сказать, сам Николай Александрович Лунин весь этот шум-гам в научно-исследовательских кругах переживал тяжело. Он, кстати, докладывал комфлота А.Г. Головко не о «торпедировании линкора», а только об атаке на него, и Валентин Саввич Пикуль в послесловии к «Реквиему» об этом написал. Лунин, к слову, так и умер на больничной койке, не дождавшись «окончательного приговора» историков. Хотя так ли это важно - попал или не попал? В конце концов, тогда был ценен главный результат, а он таков: немцы если даже и не видели торпед, то совершенно точно - перехватили радиограмму о произведенной подводной атаке и поняли, что операцию уже не удастся провести скрытно. В 22.50 тех же суток они повернули обратно. Так советскими подводниками с К-21 были спасены остатки PQ-17.

В кальсонах по Павлиновке

За все время ленд-лиза Архангельск не видел такого обилия иностранных моряков, как после прихода судов PQ-17. Об этом мне рассказывали многие очевидцы. При швартовке иных транспортов и кораблей у некоторых на борту сдавали нервы: чтобы наконец ощутить под ногами твердую землю, они прыгали в воду и вплавь добирались до причала. Архангельские госпитали приняли тогда большое число раненых иностранцев - обмороженных, обожженных, с осколочными и пулевыми ранениями. В ожидании разрешения дальнейшей своей судьбы в городе скопилось немало тех, кого «подобрали из воды». Никаких личных вещей у них, разумеется, не было, а многие лишились в море и одежды, ходили по улицам в нижнем белье - в рубашках и кальсонах. Особенно диковинно выглядели для северян моряки негры и индусы. Их на английских, а в особенности на панамских, пароходах было немало.

Английские официальные представители в Архангельске были подавлены катастрофой, многие из них не только явственно сознавали вину в том Адмиралтейства, но и открыто говорили о ней. Свидетельство тому - их отчеты. Один такой, датированный 13 июля 1942 года, принадлежит Д.Даудингу - коммодору конвоя, чудом уцелевшему после торпедирования флагманского транспорта «River Aphton». Надо отдать должное мужеству этого офицера. В отличие от высоких чинов своего Адмиралтейства он, лично прошедший весь кошмар конвоя PQ-17, по-прежнему оставался убежденным сторонником морского пути ленд-лиза на наш Север: «Советую также каждый транспорт обеспечить большим количеством боеприпасов на случай повторения таких сражений в будущем».

Вместо послесловия

К великому сожалению, эти события лета 1942-го в Северной Атлантике, чрезвычайно скромно отражены художниками. Наш отечественный кинематограф лишь однажды обратился к теме PQ-17, и в самом начале семидесятых был снят полнометражный черно-белый фильм «Семнадцатый трансатлантический», картина любопытная, на мой взгляд, однако не снискавшая особого внимания кинозрителя.

Самым же ярким литературным отображением той катастрофы в Норвежском и Баренцевом морях и по сей день, безусловно, является повесть Валентина Саввича Пикуля «Реквием каравану PQ-17», которую сам автор вообще-то представляет как «документальную трагедию». Произведение это очень эмоциональное, можно сказать, даже чрезмерно эмоциональное, что, как мне кажется, отразилось не лучшим образом на документальной его части. Тот, кто тщательно изучал события морской истории 1942 года, почувствует, что в «Реквиеме» есть несколько моментов, когда ради высокого художественного образа Валентин Саввич все-таки пожертвовал фактической стороной дела. Те же, кто рассматривал караван PQ-17 не только эпизодом Великой Отечественной войны на Севере, но и событием в контексте всей Второй мировой, почувствуют его пристрастность в оценке причин и следствия трагедии.

Однако все это не способно всерьез умалить общечеловеческую ценность «Реквиема». Это действительно реквием - произведение скорбное и высоко звучащее, памяти павших в холодных водах пылающего океана...

Пред этой памятью склоним наши головы и мы

Поделиться с другими!
Понравилась статья? Порекомендуй ее друзьям!
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта