Спасительница
Октябрьский выходной. До самого вечера был напряженным предыдущий день, который так же ушел на выкладку сибирской печи с лежанкой. Подождали пока подсохнет глина, и пустили первый дым. Хозяин был доволен, накрыл стол. Сели. После третьей рюмки хозяин начал расспрашивать отца, что за масть у суки, что прибежала за санями и спит в них, не досаждая хозяину. Тут уж отец о своей любимице и поведал ему. Так же три года назад он клал печь у мужика на окраине села, тот в знак благодарности вынес ему мохнатую рукавичку с глазами-пуговицами, и сказал ему: «Вот бери и береги ее, и она тебя и твое добро беречь будет. Зови ее Мирта. Отец ее волк, зову я его Милый, первые две буквы от его имени, а мать ее - овчарка восточно-европейская Берта, три последних буквы от ее имени. Да молчи на селе, что у меня взял. Загнобят, как ее отца, все грехи спишут за волчью стаю». После очередной дозы перешли на другую тему, да и пора было ехать – 12 километров все путь немалый. Хотя конь-огонь, если и уснешь, доставит без проблем, да и Мирта рядом, с ней все нипочем. Усевшись поудобней, пришпорил Вороного, Мирта стрелой рванула вперед. Мороз крепчал, смеркалось, но от снега еще было светло. Пока ехали на открытой местности, какое-то беспокойство закралось в душу. Отец сто раз ездил в эту деревню и никогда не задумывался о том, что что-то может случиться в пути. Вороной убавил ход, выбрался с насыпи на трассу, впереди засветились огоньки сельских домиков. Вот и роща, и вдруг Вороной встал на дыбы, зафырчал, стал рыть копытом снег, опять встал на дыбы. Отец спрыгнул с саней, намотав вожжи на кулак. Мирта прилегла впереди Вороного метрах в трех, приложив уши. Потом села и повернула морду в сторону конца рощи. «О Боже!» - взмолился отец. Огоньки глаз волчьей стаи как светлячки ручейком двигались в их сторону. Вороной взмок, шкура тряслась на нем лихорадочной дрожью, пар валил от него, как от чана с горячей водой. Мирта, сделав несколько прыжков, приложив уши, со скоростью пули рванула к окраине рощи. Отец обмяк, плюхнулся в сани и только бормотал: «Господи, спаси, Господи, помоги!». Вороной не двигался, да и отец забыл о нем, только смотрел на край рощи и замершие на месте огоньки волчьих глаз. Вдруг пронзительный вой раздался откуда-то из леса, или с трассы. «Мирта, – подумал отец, - ее порвут сволочи», - и стеганул Вороного. Тот трясся и не решался шагнуть, только фырчал так, что из ноздрей летели брызги. Ручеек глаз сначала медленно, а потом быстрей потек в сторону соседней дальней деревни. «Господи! Только бы не разделились», - подумал отец. И тут снова, уже где-то дальше, вой Мирты раздался. «Все, надо трогать», - решил отец и стеганул Вороного. «Ну, давай, давай, уходим», - и пошел, пошел трусцой, а после рысью и перешел в галоп. «Ну, Мирта, ну, милая, – думал едва пришедший в себя уже вконец протрезвевший отец, - теперь за тебя молиться буду».Свирепый бык
В доме все уже ждали с пирогами с потопленной печью, знали, что промерз за 12-то километров по тайге. Ночь отец с мамой не спали – ждали Мирту и опасались, что нет ее больше в живых. Уже выходя на работу, из ворот вывел Вороного, привязал вожжами к столбу, и тут сзади на него напрыгнула Мирта, живая и невредимая: «Мирточка! Нина, Мирта! - кричал отец. – Жива, моя спасительница, второй раз спасла». Мама вышла с молоком и теплым хлебом, слезы капали сами. Первый раз Мирта спасла отца на работе. Привезли к ним племенного быка Яка – огромный свирепый бычара с доской на лбу стоял в специально сделанном загоне, доску привязали, чтобы не видел, куда идет, и не раздражался по пустякам. Водили его за огромное кольцо в носу. Мирта в тот день пришла с отцом и бегала сама по себе, не выпуская отца из виду. Так получилось, что бык сломал переднюю стойку, разбил о столб доску на своем лбу, так что две половинки висели, качаясь, у него на рогах. В это время отец и скотник что-то делали в углу сарая метрах в 20 от быка. Бежать было некуда, сарай пустой, сбитый из досок, сразу их не выбьешь. Рассвирепевший бык стремительно приближался. Разбежаться надо, но ноги, как вата, скотник спрятался за отца. «Все, хана», - подумал отец. И тут в несколько прыжков Мирта догнала Яка и, уцепившись за детородный орган, так укусила его, что тот присел на задние копыта. Она атаковала его так, что тот забыл, куда направлялся. На лай Мирты сбежались все, кто был рядом, но, увидев такую картину, побоялись заходить. Оббежав сарай, выломали две доски и выволокли отца и скотника, так как от шока они еле двигались. Быка усмирить не удалось. Но пока бегали за ружьем, Мирта кружила его, не давая выйти из сарая, иначе беды бы он наделал, выйдя, освирепевший, на людное место.Лучшая охранница
Любили ее все: и дети, и старики, и взрослые. Если она шла с детьми в лес за медуниками или ягодами, знали, что все будет хорошо. Зимой запрягали ее в самодельные санки, и она без устали катала уличную детвору. Я гордо ходила с ней в наш магазин, покупала банку сгущенки (конфеты и шоколад я не любила). В то время пирамиды из банок занимали все верхние полки магазинов. Мирта ждала меня, сидя на крыльце, я клала ей в пасть банку, и важная шагала к дому. Все, кто нас встречал, здоровались ухмыляясь, а нам было от этого еще веселей. Дома мама протыкала в банке дырочки, хорошенько промыв ее, а когда я в блюдце нацеживала Миртину порцию, наслаждались до оскомы. В дом наш входили все, но выйти без хозяев было невозможно, дом завязывался на мамин коричневый капроновый чулок. И вот как-то, развязав его без особого труда, зашла в дом цыганка. Табор стоял за нашим огородом. Подумав, что псина смирная, и собрав в узел все, что приглянулось, собралась было ступить на порог, но Мирта демонстративно легла на него и показала наполовину волчью пасть. Когда пришла мама, цыганка плакала и просила простить. Моя добрая мама еще и кое-что подарила ей, и что было из наших вещичек уже не в ходу, тоже отдала. Плохой приметой было ссориться с цыганами. А Мирта получила кость из борща, и вся округа узнала о ее новом подвиге.Долгожданная встреча
В 1971 году решила наша семья уехать в Краснодарский теплый край с яблоками. И отвела я Мирту своей любимой крестной тете Шуре. И вот через 10 лет я и мама приехали в гости к тете Шуре. Она встретила нас с огромной радостью и рассказала, что накануне с Миртой просидела всю ночь. «Ощенилась она, видимо, в последний раз. Два сразу сдохли, а третий мучился и рвал душу и ей, и мне. Выла она, и слезы текли у нее, как у человека. И я обнимала ее и плакала вместе с ней. Так и утро настало. У рощи похоронили щенка. Она легла и там еще горюет, а я ушла корову доить. Пусть погорюет да придет». После обеда мы ушли в малинник в самый край огорода, и вдруг слышим – бежит. Я насторожилась, она ли, может чужой пес? Увидев маму, она резко остановилась. Какие–то доли секунды вглядывалась в черты ее лица, и вдруг, заскулив, бросилась ей на грудь. Скулила и слезы текли ручьем. Тетя Шура и я тоже заплакали. Долго она нас не пускала в дом, все прижимала дверь своим телом. Я думала она не узнала меня, но когда мама и тетя Шура зашли, я еще стояла на крыльце, Марта склонила морду в одну сторону, потом в другую. Я нежно разговаривала с ней, но голос она, видимо, не узнавала, ведь прошло 10 лет, и он изменился. В детстве она часто вытаскивала меня из лужи или из бочки у крыльца. Мирта брала мою ручонку в пасть, и не прикусывая, но прижимая, уводила в сторону, чтобы я не промокла и не получила от мамы по мягкому месту. И вот, видимо понимая, что я не догадываюсь о том, что она узнала меня, Мирта взяла так же меня за руку, как в детстве. Я просто ахнула и поцеловала ее в нос. Уезжая, наплакались так, что болела голова. Знали, что больше уже не увидимся никогда. Уходя уже на соседнюю улицу, слышали как завыла и залаяла Мирта. Вспоминая ее умные глаза, понимаю, что именно глазами она могла выразить все, что не могла произнести вслух. Прощаясь, я понимала ее вопрос: «Почему не взяли меня с собой?» И приходили на ум обрывки чьего-то стиха:«Лишь у людей бывает так: Тебя за ласку друг облает, И видно, только у собак Такого в жизни не бывает».
Вернуться к содержанию номера :: Вернуться на главную страницу сайта
